Вор (ЛП)

Мое заявление немного её шокировало. Она опустила плечи, и её взгляд начал метаться по бару. Интересно, её гордая прямая спина была лишь для вида?

— Мне нужны деньги. Чтобы написать ещё одну книгу. И я хочу писать её здесь.

Так и думал. Я достал чековую книжку.

— Вы никогда не поедете во Флориду. И никогда не попытаетесь связаться с ней.

Она допила остатки водки как истинная русская.

— Мне нужно сто тысяч долларов.

— Как долго будете писать книгу? — я нацарапал её имя на чеке и взглянул на неё. Она же голодными глазами изучала листок в моих руках.

— Год, — заявила она, не глядя на меня. А я занес ручку над линией с суммой.

— Разделю сумму на 12 частей. Буду класть деньги на счет каждый месяц. Если свяжетесь с ней или уедете из Нью-Йорка, больше ничего не получите.

Она смерила меня взглядом, в котором было что-то, чего я не смог понять. Возможно, это было презрение. Ненависть из-за того, что в этой ситуации она будет зависима от меня. Досада от того, что шантаж сработал не так, как она рассчитывала.

— Что, если я откажусь?

Её вызывающее поведение было так похоже на поведение Лии.

— Она не даст вам денег. Просто хлопнет дверью перед вашим носом. Тогда вы не получите ничего.

— Ну что ж, зятек. Подписывай чек, и покончим с этим.

Вот так проблема была решена.

Я поменял билет и вернулся домой раньше. Больше от Анфисы ничего не было слышно. Я отправлял ей деньги даже после того, как мы с Лией развелись. Не хотел, чтобы её присутствие навредило Эстелле, даже если она не была моей. Через год она вернулась в Россию. Однажды я забил её имя в поисковик и узнал, что книга стала бестселлером. В конце концов, Лия, возможно, и услышит что-то о ней, но с меня хватит.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Настоящее

Я направляюсь прямо в её квартиру. Если она ещё не дома, я буду ждать её возвращения.

Но она там. А когда открывает дверь, всё выглядит так, словно она ждала меня. Её глаза и губы опухли. Когда Оливия плачет, её губы становятся больше и краснеют. Это самое красивое, хрупкое и женственное в ней.

Она отходит в сторону, впуская меня, и я прохожу мимо неё в гостиную. Она тихо закрывает дверь и следует за мной.

Потом обнимает себя руками и смотрит на океан.

— Когда ты уехала в Техас, после того, как мы... — делаю паузу, чтобы дать ей возможность понять, о чем я говорю. — Я приехал за тобой. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы преодолеть уязвленную гордость и найти тебя. Кэмми не хотела говорить, где ты, поэтому я просто оказался у неё на пороге.

Я рассказываю ей о том, как прятался за домом, когда увидел подъезжающую машину, и как услышал их с Кэмми разговор. О том, как постучал в дверь, когда она пошла наверх, чтобы принять в душ. Я рассказываю ей обо всем, но не уверен, слышит ли она меня, потому что её лицо застыло, а глаза не моргают. Даже её грудь не поднимается в такт дыханию.

— Я уже хотел подняться наверх, Герцогиня, когда Кэмми остановила меня. Она сказала, что ты забеременела после той нашей ночи. И рассказала мне про аборт.

Наконец статуя ожила. Свирепые глаза уставились на меня. Синий огонь — самый обжигающий.

— Аборт? — слово срывается с её губ. — Она сказала тебе, что я сделала аборт?

Сейчас... вот сейчас её грудь вздымается и опускается.

— Она это подразумевала. Почему ты не сказала мне?

Она открывает рот и проводит языком по нижней губе. Сам не знаю, почему сейчас разговариваю с ней об этом. Может, хочу напомнить ей о том, какая длинная у нас история, чтобы подтолкнуть её к тому, чтобы она выбрала меня.

— Калеб, я не делала аборт. У меня был выкидыш. Чертов выкидыш!

Она пытается взять себя в руки, пока я осмысливаю её слова.

— Почему Кэмми мне не сказала?

— Я не знаю! Чтобы держать тебя подальше от меня. Она была права! Мы плохо влияем друг на друга!

— Почему ты мне не сказала?

— Потому что мне было больно! Я пыталась сделать вид, будто этого не было.

Не знаю, что мне вообще делать. Словно весь мир сговорился, чтобы нас разлучить. Даже чертова Кэмми, у которой все эти годы было место в первом ряду на спектакле о наших отношениях. Как она могла? Оливия старается не заплакать. Её губы шевелятся, пока она пытается выдавить хоть слово.

— Герцогиня, посмотри на меня.

Она не может.

— Что ты собиралась сказать мне?

— Знаешь... — мягко произносит она.

— Не делай этого, — умоляю я. — Это наш последний шанс. Мы с тобой созданы друг для друга.

— Я выбираю его, Калеб.

Её слова разжигают во мне злость. Я едва могу смотреть на неё и тяжело дышу. Её слова эхом звучат в моей голове, прожигая слезные каналы и оседая где-то в груди, вызывая такую сильную боль, что я едва могу ясно мыслить.

Несмотря на свой шок, поднимаю голову, чтобы взглянуть на неё. Она бледная, её глаза широко распахнуты.

Я киваю... медленно. И следующие десять секунд продолжаю кивать. Обдумываю оставшуюся жизнь без неё. Наблюдаю за её подавленным состоянием. И задаюсь вопросом, сделал ли я всё, от меня зависящее... или нужно было приложить больше усилий.

Но осталось кое-что, что мне необходимо сказать. То, что я уже говорил, и в чём так сильно ошибался.