Вор под кроватью

— Так зовут эту цыпочку? Ничего я ей не подсыпал. Ни того, что вы только что сказали, и ничего другого. А она врёт и не краснеет.

— То есть вы никогда не видели её.

— Точно, не видел. Вы меня за другого приняли.

Последовало молчание, но через секунду его нарушила Сигрид.

— Ох, Уильям! — воскликнула она презрительно и гневно. — Дерьмо-то из тебя так и прёт, прямо-таки из ушей вылезает.

Он с недоумением уставился на неё.

— Я всё видела, — продолжала она. — Видела, как ты работаешь, мать твою! Да уж, мышцой поиграть умеешь, ничего не могу сказать, и с барышнями поболтать не дурак. Покупаешь им выпивку, а через пару минут вы уже стоите в дверях. А я-то, дура, не понимала, в чём дело! То ли ты им речь толкаешь, то ли они видят в тебе то, чего я никак не разгляжу. Я заметила, что многие на ногах стоят как-то нетвёрдо, но решила, что это от страсти у них ноги трясутся… Вот уж не предполагала, что ты кормишь их рогипнолом.

— Совсем рехнулась? — спросил наш истинный джентльмен Уильям.

— Да нет, не совсем. — Сигрид обернулась и взглянула на меня. — Он и ко мне подкатывался пару ночей назад. Я его отшила, и правильно сделала, а то сейчас и я плакала бы над своими единственными бриллиантовыми серёжками. А что произошло позавчера, ты помнишь, Уильям? Ты подкатывал сразу к двум девушкам в баре, да только они, наверное, поменяли бокалы, поскольку тебя вдруг зашатало и ты с трудом попал в дверной проём на выходе из бара.

По его лицу было видно, как шевелятся извилины у него в голове — ага, так вот что произошло! Сучки поменяли бокалы, и он помнит только, как проснулся в тёмной аллее весь заблёванный, ни денег, ни кредиток, а уж в паху болело так, что даже сейчас разгибаться не хочется.

Уильям оглядел комнату. Кое-кто показался ему смутно знакомым — например, расфуфыренная брюнетка с конским хвостом на голове. Он её точно пялил не так давно, может, подцепил именно в «Парсифале».

Да и моё лицо ему тоже что-то напоминало — как будто встречались, то ли на улице, то ли в том же баре. Но эта тёлка со своими рассказами о рубиновом ожерелье и каких-то портретах — нет, увольте, её он точно раньше не встречал.

Но мысли Уильяма я придумал сам — я ведь не мог заглянуть ему в голову… да и откуда мне знать, о чём он там думал? Может быть, о двойных нельсонах или о новом способе накачивания трицепса.

— Итак, ты отправился домой с украденным ожерельем, — сказал я грозно, — а также с чувством глубокого удовлетворения, которое, без сомнения, испытывает любой мужчина после встречи с такой красивой девушкой. А когда проснулся утром, вспомнил её рассказ о фотографиях людей, купивших себе новые лица, чтобы прошлое не испортило их настоящую жизнь. Ты, конечно, подумал, что такая информация может пригодиться нужным людям, например твоему дядюшке Майку.

Челюсть Уильяма отвисла так низко, что он едва подхватил её. Мне было плевать на это — да хоть вообще бы провалилась в подвал! Но на тот момент я с ним закончил и повернулся к Майклу Кваттроне, который с интересом следил за ходом моего допроса.

— Ваш племянник позвонил вам, — сказал я, — и вы сразу же увидели возможность не только заработать, но и поквитаться кое с кем. Вы, в свою очередь, тоже позвонили кое-кому, и кое-кто наведался в квартиру, где жили люди, которых мы решили называть Роговины.

Не представляю, какой была бы моя следующая фраза, но Кваттроне включился в игру. Он поднял изящную руку с аккуратно подпиленными ногтями, призывая меня к молчанию.

— Что же, говорите вы довольно складно, — протянул он. — Поучительно и одновременно довольно занимательно.

— Благодарю вас.

— Но кое в чём вы ошибаетесь. Мой племянник никогда не упоминал о Мейпсе и его фотографиях.

— Вы хотите сказать, что не знали о них?

— Я знал о них, — отрезал Кваттроне. — Внимательный человек может заметить многое. Но знал не от моего племянника. — Он бросил весьма прохладный взгляд на Уильяма. — Мой племянник. Сын моей младшей сестры от человека, за которого она вышла замуж против воли семьи.

— Так он вам не звонил?

— Нет, видимо, ему ничего не надо было в тот момент, — ответил Кваттроне. — Мой племянник звонит мне только тогда, когда ему что-то надо. Денег или адвоката. Или и того и другого.

— Дядя Майк…

— Заткнись, Билли.

Кваттроне повернулся ко мне:

— Может быть, вы слышали о человеке по имени Джон Маллейн, известном также как Снежок Маллейн? Вы смотрите передачу «Самые опасные преступники Америки»?

(Да, постоянно, и при этом боюсь лишь одного — увидеть там себя.)

— Нью-Джерси, — припомнил я. — Или то было в Ньюарке? Он многие годы занимался рэкетом, но одновременно умудрялся сотрудничать с ФБР. А теперь он удирает от обвинения по делу об убийстве…

— Да, знаю, четыре убийства и ещё кое-что по мелочи.

— …каждые несколько месяцев количество его преступлений растёт, а Джон Уолш всё трендит о том, как важно поймать этого трусливого ублюдка, да только чего-то у него не выходит.