Вор под кроватью

— Весь вечер, Рэй. — Я решил провести небольшую разведку. — Конечно, когда я вернулся домой, «Закон и порядок» уже начался, так что выходит, вернулся я где-то около десяти.

— Что ты делал до десяти вечера, меня не волнует, Берни.

— Ну, в таком случае не понимаю, почему тебя должно волновать, что я делал после десяти. Но могу сказать напрямик: я досмотрел сериал, поужинал и лёг спать. Наверное, в двенадцать был уже в постели.

— И спал до утра?

— Как ребёнок. Ой, нет, вру, вставал пописать, только не скажу точно когда, на часы не смотрел. Полагаю, я должен всегда быть готов к тому, что служители закона нагрянут ко мне с вопросами… Виноват, в следующий раз обязательно засеку время!

— Вопрос не в том, когда ты писал, Малыш, — угрожающе протянул Рэй. — Вопрос в том, где ты писал.

Кэролайн бросила на него недоумённый взгляд:

— Ты что, Берни, не попал в унитаз? Гадость какая. Но я где-то слышала, что большинство мужчин страдает подобным отсутствием меткости — это расплата за ваш… э-э-э… первичный половой признак, позволяющий вам делать это стоя. Но оказывается, мочиться на пол теперь стало подсудным делом!

Рэй не удостоил её взглядом. Он пристально смотрел на меня в ожидании ответа.

— Не волнуйся, я писал в унитаз, — примирительно сказал я.

— В какой унитаз? В тот, что стоит в твоей квартире?

— Ты не поверишь, но именно туда я обычно писаю по ночам.

— Странно… — Рэй покачал головой и пожал плечами. — Тогда, может, потрудишься объяснить, что ты делал вчера ночью в Ист-Сайде, в районе тридцатых улиц?

Должен признаться, я с трудом сохранил самообладание. Сначала я решил, что, вероятно, кого-то ограбили в Ривердейле и случайный свидетель, рассматривая полицейские альбомы с фотографиями закоренелых домушников, опознал мою физиономию. Но я-то был в Ривердейле довольно рано, а Рэй сказал, что его интересует поздний вечер, уже после того, как закончился сериал! Я решил, что мне не о чем волноваться. Даже если меня заметили в районе Ривердейла в тот день — ну и что, я ведь ничего противозаконного не делал. К тому же я не оставил отпечатков пальцев, нигде не наследил. Так что я отшучивался, уверенный в том, что у него на меня ничего нет. Но тут он назвал совершенно другой район — Восточный Манхэттен!

Откуда у него эта информация? Единственный грабёж со взломом, к которому я имел отношение, произошёл в квартире Барбары Крили, но она, скорее всего, до сих пор находилась в колючих объятиях похмелья вперемешку со снотворным и вряд ли заметила, что её школьное кольцо пропало, не говоря уж о замороженном запасе денежных средств, которые я изъял. Ну а когда она выяснит, что денежки пропали, естественно, подумает на того негодяя, что привёл её домой. Даже если она заявит в полицию — а я понимал, почему ей может быть неловко сделать это, — и даже если у неё сохранятся обрывки воспоминаний о вечере накануне, она в любом случае даст копам описание насильника, а не моё. Меня-то она в глаза не видела!

Но перед Рэем я стушевался, не знал, что сказать, мычал и тянул время.

— Э-э-э… Район Тридцатых, говоришь? Это где, на Манхэттене?

— Нет, придурок, в пустыне Сахара!

— Ах да! Тридцатые… Это около Ист-ривер?

— С географией у тебя слабовато, — сказал Рэй с издёвкой. — Бери севернее, понял? Недалеко от Мюррей-Хилл.

— Мюррей-Хилл? Мюррей-Хилл! Я ходил в один класс с мальчиком по имени Мюррей, а фамилия его была Хилман, но…

— Мы знаем, что ты был там, Берни!

— В таком случае полагаю, что у вас есть свидетели.

Рэй торжествующе затряс головой:

— У нас есть кое-что получше! Фотографическое подтверждение. Ты слышал о камерах слежения?

А кто о них не слышал? Поэтому я так не люблю грабить многоквартирные дома. Но на доме Фельдмауса-Крили не было камер, я первым делом проверил, уж будьте уверены, я бы засёк их раньше, чем они засекли бы меня.

— Не надо блефовать, Рэй, — сказал я спокойно. — Я вообще не понимаю, чего ты ко мне прицепился? Что произошло? Если ты подозреваешь меня в чём-то, то хотя бы расскажи, в чём именно.

— А почему я должен тебе рассказывать?

— Потому что иначе у нас разговора не получится.

— Ну ладно, твоя взяла. В общем, так, в начале первого ночи парочка бандюганов вошла в фойе одного из белых кирпичных домов на углу Третьей авеню и Тридцать седьмой улицы. Они повалили привратника, связали ему скотчем руки и ноги и заклеили рот, а затем заперли его в чулане. Потом они прошлись по всем камерам слежения, вскрыли их и вытащили плёнку.

— Бедняги, — сказал я. — Столько трудов, и всё для того, чтобы стащить пару мотков фотоплёнки.

— Давай, давай, умник, смейся, пока на воле, недолго тебе осталось! Потом они поднялись на самый верх, в пентхаус.

— Ага!

— Они выломали дверь и связали мужчину и женщину, снимавших пентхаус, — мистера и миссис Лайл Роговин; кстати, не уверен, что это их настоящее имя. Бандиты связали супругов тем же скотчем, что и привратника, прикрутили к креслам и принялись за работу. В квартире Роговиных есть сейф — чудовище, а не сейф, я таких ещё не видел, — так они его открыли, забрали содержимое и слиняли.