Вор под кроватью

— Вообще-то да, — признался я, — шучу понемногу. Не волнуйся, Омар нынче тоже труп, ещё хуже Арнольда и Ширли, но когда-то он был знаменитым персидским поэтом Омаром Хайямом и наставил немало людей на путь истинный. Он говорил, например: «Так бери же бабло, / Оставь славу пророку, / И не думай, мой друг, / Что случится потом».

Рэй почесал затылок.

— Оставь славу пророку? — фыркнул он презрительно. — Ну нет, не дождётесь! Я хочу получить и то и другое.

На 23-й улице, недалеко от угла с 5-й авеню, есть магазинчик, где продаются мобильники с оплаченной картой. Наверняка подобные магазины разбросаны по всему городу, однако обычно их не замечаешь, глаза скользят по витрине, не видя её. Вполне вероятно, что на 14-й улице, где мы с Рэем пили кофе латте за четыре доллара, имелся похожий магазин, но я не стал рисковать и пошёл по проверенному адресу.

Я дал продавцу десять баксов, а он протянул мне мобильный телефон. Я не помнил, сколько звонков могу сделать, прежде чем кончится лимит, — всё равно я собирался использовать лишь малую часть отпущенного мне времени. Я собирался позвонить на один-единственный номер и, возможно, даже всего один раз. В крайнем случае два или три раза, не больше.

Я вышел из магазина с телефоном в кармане и бездумно зашагал по улице, только через несколько кварталов вдруг осознав, куда меня несут ноги. Я взглянул на часы. До назначенного времени оставалось ещё часа два, так что я позволил своим ногам шагать туда, куда они сами желали, и вскоре стоял напротив дома на углу 24-й улицы и 3-й авеню. Я вспомнил, что проходил мимо него в среду вечером, чёрт его побери, но тогда у меня и на секунду не возникло желания остановиться.

Во-первых, этот дом был уродлив до предела — такие кирпичные многоэтажные монстры, к счастью для всех, вышли из моды лет этак сорок назад. Никаких украшений фасада, низкие потолки, дешёвые материалы, стены тонкие настолько, что на первом этаже слышно, как чихнули на пятом. Слава Всевышнему, больше таких уродов в нашем городе не строят.

Я подумал было подойти к привратнику — он задумчиво курил на тротуаре перед открытой дверью, — переброситься с ним парой слов, но в конце концов не стал этого делать. Что он мог мне рассказать сверх того, что знал Рэй?

Не то чтобы я сильно рассчитывал на партнёрство с Рэем, но всё же… Кто-то ведь на самом деле замочил Роговиных (хотя, пожалуй, правильнее теперь было назвать их «Лайл и Шнитке»). И те же самые бандиты — или «уголовники», по выражению Кэр, — чуть не убили привратника Эдгара, обнесли мою квартиру, стащили неприкосновенный запас и наделали с десяток дыр в одном из моих лучших клиентов. (Я, правда, видел толстяка один-единственный раз в жизни, но согласитесь, если человек, проведя в магазине пять минут, покупает книг на тысячу с лишним баксов, его можно назвать даже не просто «хорошим клиентом», а «чертовски хорошим клиентом». К тому же Раффлс отнёсся к толстяку необычайно благосклонно.)

Так что, если я помогу Рэю найти «уголовников», да ещё получу с этого какой-никакой навар, — что в этом плохого?

Я ещё немного прошёлся, мимоходом подумав о том, сколько камер уже зафиксировало мою сегодняшнюю прогулку. Куда делись свободы демократического общества, скажите мне? Такое ограничение свободы передвижения, к примеру, весьма отрицательно сказывается на продуктивности людей нашей профессии, неудивительно, что количество преступлений падает. Рано или поздно все мы остановимся перед выбором: тюрьма или честная жизнь — и выберем честную жизнь, конечно, если только у нас не будет возможности уйти в большой бизнес. Или в политику. В этих кругах преступления чаще всего остаются безнаказанными, и камер можно не бояться.

Лучше всего рассуждать о суетности земного в заведениях, продающих спиртные напитки; недалеко от 37-й улицы я набрёл на довольно приличный бар «Парсифаль». В это время суток народу в баре было немного — наиболее сознательные клиенты уже свалили домой, а несознательные только копили силы, чтобы мощным фронтом заявить о себе через пару часов. У стойки бара имелись свободные места, и я уселся на высокий табурет и заказал себе бутылку минеральной воды. Девушка-бармен, высокая блондинка с такими высокими острыми скулами, что о них можно было бы порезаться, принесла мне бутылку «Пелегрино», выдавила в бокал ломтик лайма, содрала за это два бакса и оставила меня напиваться до посинения.

Наверное, именно в таком баре Барбара Крили и встретила хриплоголосого насильника, который вначале сунул ей в кофе таблетку снотворного, а затем в знак уважения (или отсутствия оного) засунул в неё свой жезл. Интересно, не отирается ли он тут и сейчас? Я незаметно осмотрелся, не очень отчётливо представляя, кого именно пытаюсь найти. Я ведь не видел его лица, кроме голоса я вообще ничего о нём не знал, так что шансов опознать негодяя, если он молча сидел на соседнем табурете, у меня практически не было.

Зато я мог опознать Барбару Крили — она стояла у бара, поставив одну ногу на стальную штангу, через пять табуреток от меня.