Вор под кроватью

— Да! Полетим на «конкорде», закажем шикарный номер в «Георге Пятом», поужинаем у «Максима», прокатимся на кораблике по Сене, пройдёмся под ручку по Сен-Жермен и закажем un café au lait avec croissant[10] на набережной, а потом снова прыгнем в самолёт и вернёмся домой. Ну как, идёт?

— Берни, это ведь будет стоить целое состояние!

— Верно. Но у нас, как ты знаешь, и есть целое состояние. Давай совершим какое-нибудь безумство! Потратим пятнадцать-двадцать тысяч на билеты на «конкорд», ещё тысяча за номер, пятьсот за обед, уверяю тебя, мы вполне уложимся в пятьдесят тысяч.

— Знаешь, Берни, я тебя, конечно, очень люблю, но…

— Но мы не сможем этого сделать, — закончил я. — Хотя бы потому, что «конкорды» больше не летают. И если кто-нибудь из нас попытался бы купить авиабилеты за наличку, тем более за тридцать тысяч баксов, он немедленно оказался бы в наручниках. Мы даже кеб до аэропорта не найдём в такой дождь. Так что поездка отменяется.

— Не забудь, что завтра вечером ты идёшь на свиданку с Барбарой Крили.

— Да она не успеет вернуться до вечера с Лонг-Айленда, — уныло сказал я. — В такой дождь-то! Чёрт, ну как же я ненавижу выходные!

Одно дело я всё-таки сделал, правда, пришлось немного помокнуть под дождём. Пока Кэролайн забирала вещи из химчистки, я залез в мешок и вытащил оттуда пачку денег. Можно было бы вытащить её и при Кэр, но мне не хотелось краснеть, отвечая на её вопросы. Я отложил в сторону Сэнфорда, оделся, вышел на улицу, допёхал до 14-й улицы и сел на автобус до Третьей авеню, а там пересел на другой автобус. Выйдя на 34-й улице, я прошёл немного вперёд и оказался у дома, где жила Барбара Крили.

Я поднялся наверх мимо квартиры Фельдмана и отпер два замка, вовремя вспомнив, что Барбара не запирает третий. Вся операция заняла у меня не более пяти минут. На улице я задумался: что же мне делать дальше? Куда деваться? Поехать назад к Кэролайн? Домой? В магазин?

Я дошёл до «Парсифаля» и нырнул внутрь, размышляя, что за люди собираются в баре в дождливую субботу. Как я и ожидал, там собралась дождливо-субботняя толпа. Есть что-то очень доброе, уютное и ласковое в тёплом, сухом баре, в который попадаешь с холодной мокрой улицы. И, только сев за столик, начинаешь чувствовать ауру уныния и безысходности, исходящую от молча напивающихся в баре людей.

Да я и сам не лучше. За стойкой сегодня хозяйничала чернокожая копия Сигрид с курчавыми волосами, покрашенными в рыжий цвет. Она была так же высока, с такими же резкими скулами, выпуклыми глазами и виртуальной надписью на лбу: «Переспать со мной и умереть — вот мечта любого из вас, долбаные придурки! Ан не выйдет — на-ка, выкуси!»

Я заказал «Лафройг» и долго сидел над рюмкой, обсыхая и пуская пар. В этот раз дело быстро пошло на лад — после четвёртого глотка меня перестало тошнить, а к концу виски и вовсе показался мне превосходным.

Потягивая «Лафройг» крошечными глотками, я прорабатывал бар глазами, ни с кем не говорил, но оба уха держал открытыми. Однако никто из посетителей не выглядел как насильник и никто не говорил глубоким басом.

Хотя я особо и не прислушивался. Я был занят. Думал. Тебе надо распутать это дело, говорил я себе, давай, Берни, напряги извилины! Такое количество совпадений подозрительно, но рано или поздно все они встанут на свои места, образуя связный, чёткий рисунок. Так я утешал себя, одновременно прокручивая в мозгу обрывки сведений, пытаясь совместить их как кусочки головоломки, в которой отсутствовало больше половины деталей. «Нет, так ничего не выйдет, вначале надо найти недостающие части, — сказал я себе. — Но не расстраивайся парень, по крайней мере, ты попытался».

Я подошёл к таксофону в углу, бросил монету и набрал восемь цифр, последовательность которых запомнил, поскольку уже дважды набирал их сегодня. Телефон в квартире Рэя Киршмана звонил и звонил. У него что, нет автоответчика? Я ждал, пока не устал слушать гудки, затем повесил трубку и вернулся к стойке. В моей рюмке ещё оставалось два крошечных глотка, да и денег, которые я положил на стойку, было слишком много для чаевых, но барменша, чьё имя я не запомнил, видимо, решила, что я ушёл, и смахнула со стойки и то и другое.

Нет, я решительно не выношу выходные!

Глава 27

Где-то после полуночи дождь кончился, но опять пошёл на рассвете, чтобы как следует испортить воскресенье. Я вышел позавтракать и вернулся домой с газетой. У меня так и не появилось экземпляра «Жертвы салата», но воскресный выпуск «Таймс» настолько толст, что его вполне хватило бы не на один дождливый день, а на целую неделю. Даже после того, как я очистил его от страниц рекламы и выбросил их в мусорное ведро, а затем добавил туда же разделы «Ищу работу» (я не ищу работу) и «Автомобили» (мне не нужен автомобиль), у меня в руках всё равно осталось столько испачканной чёрной краской бумаги, что в голову невольно полезли сомнения в целесообразности свободы печати.