Вор с черным языком

– Только поставь корзину у берега, и форель будет биться за честь первой запрыгнуть туда, а когда ты начнешь чистить рыбу, то увидишь, что у нее нет ни костей, ни внутренностей. Только нежнейшее, вкуснейшее филе, добавь масло или кляр и поджаривай.

«Вжик-вжик-вжик».

– Разве тебе не хотелось бы родиться в таком месте?

Я кивнул, уже погружаясь в глубокий сон.

«Вжик… вжик».

– Дорогая, мне кажется, он очень устал.

«Вжик-бум».

Последнее, что я увидел, засыпая, тоже можно было с легкостью принять за сон. Гвендра На Гэлбрет отделилась от юбки и ног пленительной нимфы, которые так и продолжали без ее помощи менять положение через равные промежутки времени. Словно урримадская горная обезьяна, она подтащила мускулистыми и длинными руками свое безногое тело туда, где девушка разложила отрубленные ноги повешенного. Слуга исчез, только кучка скороспелых тыкв выкатилась из-под его одежды, оставшейся на том месте, где выдохлось заклинание, которое удерживало его в человеческом облике.

– А теперь перейдем к делу, – сказала ведьма.

И я провалился в сон, в котором пил мед прямо из вымени козы и был при этом неимоверно счастлив.

14 Ведьмочка

Очнулся я на разодранной и подпаленной подстилке, набитой соломой. Вероятно, старой попоне из тех времен, когда еще существовали лошади. Я еще не так обнищал, чтобы назвать это постелью. Передо мной вился единственный слабый огонек, и сначала мне показалось, что вокруг меня ходит ребенок со свечой, то поднимая, то опуская ее. Но когда в глазах прояснилось, я увидел таких же черных ос, как те, что освещали лестницу. Хитрая магия! В Низшей школе лампы зачаровали так, что они горели ярким, но странно холодным пламенем, чтобы уберечь от огня книги, которые мы читали. Но это было всего лишь заклинание, и лампы все равно приходилось наполнять маслом, как и любые другие. Но осы? Интересно, а они подлетят, если их позвать? За пятьдесят ударов сердца я выяснил, что они отвечают на гальтский язык и не реагируют на холтийский, но сильно обжегся, прежде чем сообразил, как же подманить одну из них.

А потом она перестала обращать на меня внимание и принялась биться о дверь, оставляя в месте касания черные дымящиеся пятна. Оса хотела наружу. Я выпустил ее, она вылетела в коридор, но выжидающе остановилась. Меня приглашали.

Вслед за осой я вышел по сужающимся земляным тоннелям к приставной лестнице, под которой находился люк. Оса колотилась в крышку, пока я не приподнял ее. Слабо вспыхнув, насекомое улетело вниз. За люком открывался долгий спуск к темно-серому небу с вкраплениями далеких светлых точек. Я отважился опустить одну ногу, потом другую и повис на вытянутых руках на нижней ступеньке лестницы, вровень с потолком из растущей вниз травы. Перевернутая белка зацокала на меня и забралась на дерево. Послышался смех, а вслед за ним долетел запах вкусной еды.

– Разожми пальцы, робкое дитя! Или ты боишься упасть на солнце? В Северном Холте его не бывает.

Я отпустил руки, но на этот раз был готов к тому, что мир перевернется, и приземлился на ноги. Гальва опять рассмеялась. Я поднял голову и увидел ее верхом на подобии лошади, сплетенном из веток. Голова кобылицы была вырезана из дерева – вроде тех, что украшают носы морских кораблей. Лошадь встала на дыбы, а выкрашенные белым глаза словно бы округлились в смертельной ярости.

Рядом, с поводьями в руках, стояла ведьма в длинной юбке, скрывающей ноги, одолженные у повешенного. Этим ногам предстояло носить ее несколько дней, пока запах не заставит ведьму сменить их на новые. Видимо, она пока не научилась останавливать гниение. Ведьма по-лягушачьи усмехнулась, увидев, как счастлива спантийка. Думаю, это было не просто счастье. Ощущения были так схожи с ездой на настоящей лошади, что приводили Гальву одновременно в трепет и уныние. Я тоже радовался и печалился при виде полузабытой картины, которую мы когда-то считали привычной, – женщина верхом на лошади. Клянусь ушами Фотаннона, эта подделка двигалась точь-в-точь как живая! Я захотел было прикоснуться к ней, но передумал, потому что мое сердце разбилось бы, если бы я ощутил сухой тростник вместо едкого пота лошадиной шкуры.

Ведьма бросила поводья, и лошадь пустилась в галоп. Гальва то привставала на стременах перед прыжком, то пригибалась под низкими ветвями, а сидевшие на них птицы недовольно щебетали. Мне вдруг тоже захотелось оказаться на спине этого создания и мчаться во весь дух. Вот что отняли у нас гоблины – нашу скорость. Прекрасную, благородную, убийственную скорость.