Вор с черным языком

– Настоящий мужик должен платить долги, – заявил он с убежденностью двадцатилетнего молокососа, скорее себе самому, чем окружающим.

Но мне большего и не требовалось. Не стоило ему разговаривать со мной после того, что случилось. Теперь я мог ответить.

– А еще у настоящего мужика должны быть мозоли на руках, – сказал я, – а ты как будто одолжил свои у ребенка.

Похоже, он удивился, услышав мой ответ, но постарался скрыть это. Поднял кружку, словно бы показывая, что получил все, чего хотел, и ему наплевать, что я там говорю. Но ему было не наплевать, точно. Кто-то уже хихикал над моими словами, и смех задел его, тем более что его цыпочки все слышали. Я хорошо знал эту породу. У семьи наверняка водились какие-то деньги, но он оказался таким засранцем, что бросил постоялый двор, или лавку, или какое-то другое дело, из-за которого его мать истоптала себе все ноги, – а все лишь потому, что терпеть не мог, когда ему указывают. Должно быть, он отыскал дорогу в подложную школу Гильдии, нахватался там дешевых фокусов и совсем уже вообразил себя настоящим вором, но получил под зад еще до того, как увяз в долгах. Прошло немало времени, одежда его провоняла насквозь, и все-таки он пока не заложил своего последнего кольца. Еще одна тяжелая неделя – и парень мог бы стать мальчиком для утех или наемником, но не был достаточно миловидным и смышленым для первого или сильным для второго.

Я чуть было не пожалел его, но все еще чувствовал, как саднит щека от оплеухи этого недоноска, и поэтому сказал:

– Раз уж тут замешана Гильдия, можешь ударить меня еще раз. Должно быть, тебе очень обидно потратить первую попытку впустую, не причинив мне никакого вреда. Правда ведь, клатак подзаборный?

Между прочим, «клатак» означает «понос», если вдруг вы никогда не бывали в Гальтии или Северном Холте. Бывает, что хочешь сказать одно, а получается совсем другое, к большому твоему стыду и расстройству. Вот почему гальт никогда не скажет «глоток виски». Мы произносим «глоток» и «клатак» почти одинаково, но никто из нас не брезгует виски настолько, чтобы сравнить его с жидким дерьмом.

Посетители таверны – в основном пастухи и крестьянки, не привыкшие прощать слабость, – зашумели. Малец не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за мной, и решил отплатить мне парой своих, пока кран еще течет. Будь он поумней, то первым делом отослал бы девиц на ближайший сеновал дожидаться, когда наступит время обменяться таракашками, что ползают между ног. Но умным он не был.

– Я и не собирался причинять тебе вред, мне просто хотелось пива. Но раз уж так, сейчас ты у меня прикусишь свой сраный язык, гальтский нап.

Спантийка открыла зубами бутылку, налила себе немного вина и с выжидающим любопытством приподняла бровь. Должно быть, она не знала, что «нап» означает «сосок», а то слово, которое собирался сказать я, – милый пучок волос в одном интересном месте.

– Сомневаюсь, что у тебя получится, спрам, – ответил я. – Когда стояк мешает отлить, и то бывает больней, чем от твоих ударов. Вот оно мое лицо, можешь попробовать. Сделай еще одну попытку, пока твои сестрички не сообразили, что сели не за тот стол.

Я коснулся черным языком кончика своего носа и подмигнул.

Это подействовало.

Он рванулся через весь трактир и махнул кулаком, целясь мне в челюсть. Я пригнулся и выставил вперед плечо, принимая на него всю силу удара. Не буду утомлять пересказом всей потасовки, скажу только, что сначала он молотил по мне своими кошачьими лапками, а кончилось все тем, что мы боролись на полу и я сжимал его голову, потом руку и снова голову. От мальца разило застарелым потом, как будто его кожа когда-то покрылась плесенью и с тех пор ее так и не отмыли. Хозяйка таверны сначала приговаривала: «Эй, эй!» и «Хватит, хватит!», а потом разогнала нас рукоятью цепа, который висел над бронзовым зеркалом, должно быть, с тех самых пор, когда она расчесывала им волосы гоблинов на Войне дочерей.

Я поднялся, прижимая ладонь к разбитой губе, и выглядел, вероятно, еще хуже, чем Кожаные Штаны. Тот откинул волосы назад с гордостью молодого петушка. Но раз уж он начал первым и вообще вел себя как последний козел, хозяйка подтолкнула его к двери. По пути он забрал своих цыпочек и, уходя, сказал: «Привет Гильдии!» – таким мерзким тоном, что теперь я уже не сомневался, что Берущие его разжевали и выплюнули.

– Жаль, что ты не допил свое пиво, – бросил я ему в спину.

Потом оглянулся туда, где стояла спантийка, но она скрылась во время заварушки. Этой женщине нужно было куда-то попасть. И она не хотела, чтобы ее узнали. Интригующе. Любовничек с подведенными глазами посмотрел на меня с рассеянным безразличием, как на пробегающую мимо собаку. Я подмигнул ему. Он фыркнул и отвернулся, чего я на самом деле и добивался, потому что мне нужно было кое-что выплюнуть изо рта и спрятать в кошель.

Кольцо Кожаных Штанов.

Гоблинское серебро.

Вероятно, самая ценная вещь, что у него оставалась.