Вор с Рутленд-плейс

Краска отхлынула от лица Олстона, он даже покачнулся. Сыграть такое потрясение было невозможно, в этом Питт не сомневался.

— Яд? — с трудом переспросил мистер Спенсер-Браун. — Что, во имя всего святого, вы имеете в виду?

— Мне очень жаль. — Малгру медленно поднял голову и посмотрел на него. — Очень жаль. Но она съела или выпила что-то, что ее отравило. Думаю, либо белладонна, либо нечто подобное, но точно сказать пока не могу. Пришлось вызвать полицию. У меня не было выбора.

— Абсурд! Нелепость! Мина никогда бы… — Не найдя слов, растерянный и преданный собственным рассудком, Олстон замолчал, отказавшись от попыток что-либо понять.

— Идемте. — Малгру подошел к нему и потянул к большому мягкому креслу.

Питт выглянул в холл и крикнул лакею принести бренди. Бренди принесли. Инспектор налил и дал Олстону; тот выпил, не ощутив ни вкуса, ни удовольствия.

— Не понимаю, — повторил он. — Нелепость какая-то. Этого не может быть!

Говорить об этом Томасу было крайне неприятно, но ничего другого ему не оставалось.

— Полагаю, вам не известно ни о какой-либо трагедии, ни о страхе, которые могли бы довести вашу жену до состояния столь сильного расстройства, — начал он.

Олстон вытаращил глаза.

— На что вы намекаете, сэр? Что моя жена совершила самоубийство? Как… как вы смеете? — Подбородок его затрясся от ярости.

— Можете ли вы представить обстоятельства, при которых ваша супруга приняла бы яд случайно, сэр? — спросил он.

Олстон открыл рот. И тут же закрыл. До него дошел весь смысл вопроса. Несколько секунд он силился найти иной ответ и наконец выдавил:

— Нет. Не могу. Как и не могу вообразить какой-либо причины, по которой она приняла бы его намеренно. Мина была совершенно счастливой женщиной, имела все, что только можно пожелать. Она была мне прекрасной женой, и я был рад дать ей все, что она хотела: комфорт, место в обществе, путешествия, когда она того желала, одежду, драгоценности — да положительно все. Я сам человек вполне умеренный, не подвержен приступам ярости, не склонен к крайностям. Вильгельмину любили и уважали, чего она и заслуживала.

— Стало быть, ответ нужно искать в чем-то другом. — Питт высказывал свои выводы как можно мягче. — Надеюсь, вы понимаете, сэр, что мы обязаны продолжать следствие, пока не установим причины.

— Нет… нет, я не понимаю! Почему вы не можете позволить бедной женщине упокоиться с миром? — Олстон выпрямился и поставил стакан с бренди на стол. — Теперь мы уже ничем не можем ей помочь. Но можем, по крайней мере, выказать уважение ее памяти. Строго говоря, я требую этого!

Вот это Питт терпеть не мог. Он знал — это будет, потому что это естественно. Большинство людей чувствовали и делали бы то же самое, но легче от этого не становилось. Все это было знакомо ему; он проходил через это много раз, много раз произносил эти слова, но для того, к кому он обращался, это всегда было впервые.

— Мне очень жаль, мистер Спенсер-Браун, но ваша жена умерла при невыясненных обстоятельствах. Это мог быть несчастный случай, хотя, по вашим же словам, такое представляется маловероятным. Это могло быть самоубийство, но никто не знает причины, по которой она могла бы это сделать. И это могло быть убийство. — Он посмотрел на Олстона и встретился с ним взглядом. — Я должен знать — закон должен знать.

— Это абсурд, — тихо проговорил Олстон, слишком потрясенный, чтобы злиться. — Чего ради кто-то мог желать Мине зла?

— Не имею представления. Но если кто-то все же желал, этого человека надо найти.

Олстон уставился на пустой стакан перед ним. Все ответы представлялись ему невозможными, однако разум подсказывал, что один из них должен быть правдой.

— Хорошо, — сказал он. — Но я был бы признателен, если бы вы помнили, что наш дом в трауре, и соблюдали возможные приличия. Вы, может быть, привычны к внезапной смерти, и для вас она чужой человек, но я — нет, и она моя жена.

Питт не проникся к нему инстинктивной симпатией. Спенсер-Браун был человеком суетливым и осмотрительным, тогда как Томас — экстравагантным и импульсивным, но в нем было достоинство, и оно требовало уважения.

— Да, сэр, — сдержанно отозвался инспектор. — Я видел смерть много раз, но, надеюсь, никогда не смогу воспринимать ее равнодушно, без скорби и сострадания.

— Спасибо. — Олстон поднялся. — Полагаю, вы захотите опросить слуг?

— Да, пожалуйста.

Всех их привели одного за другим, но никто не смог сообщить ничего, кроме того, что Мина пришла домой пешком в начале третьего, что лакей впустил ее, что она поднялась наверх, в гардеробную, и что вскоре после четверти третьего горничная обнаружила ее мертвой в гостиной на диване, где ее и увидели Питт и Малгру. Разумеется, никто не знал, что она ела или пила со времени завтрака, который был в середине утра — слишком рано, чтобы она проглотила яд тогда.

Когда слуги ушли, а Харрис был послан найти коробку с лекарством Олстона от желудочных колик и провести положенный осмотр кухни и других мест, Питт повернулся к Малгру.

— Не могла она принять что-то в том доме, где была с визитом между завтраком и возвращением домой? — спросил он.