Вор во ржи

— Правильно.

— Опытнее. Более зрелой.

— Разумеется.

— Сколько тебе потребовалось, чтобы втюриться в Эрику?

— Около десяти секунд, — честно призналась она. — Но это другое. Мне достаточно было только посмотреть на нее. Она красавица. Правда, Берни?

— Она очень симпатичная.

— Ты бы и сам мог за ней приударить, верно?

— Нет, — ответил я. — По вполне понятным причинам. Но если рассмотреть этот вопрос гипотетически — почему бы и нет? Она привлекательная женщина.

— Красота — лишь внешность, — глубокомысленно заметила Кэролайн. — Но по-моему, если ты не рентгенолог, этого достаточно. Берн, ты все время меня разглядываешь. Весь вечер украдкой бросаешь на меня взгляды — и вот опять.

— Извини.

— Может, тебе еще выпить? Хотя не уверена, что это хорошая мысль.

— Я тоже. Кэролайн, у тебя изменилась внешность. Вот почему я тебя разглядываю.

— Думаю, дело в прическе.

— Мне тоже поначалу так показалось, но есть что-то еще. В чем дело?

— Тебе померещилось, Берн.

— Губная помада, — сказал я. — Кэролайн, ты стала пользоваться помадой!

— Не так громко! Что с тобой, Берн?

— Извини, но…

— А если я закричу: «Эй, Берн, откуда эти румяна и накрашенные ресницы?» Ты же понимаешь, что через секунду весь зал будет на тебя пялиться.

— Я же сказал — извини. Ты просто застала меня врасплох, вот и все.

— Да, это было настоящее нападение из засады. Мы просидели с тобой целый час, а я только сейчас подкралась и накинулась на тебя.

— Помада, — повторил я.

— Ну хватит, Берн. Тоже мне событие.

— Длинные волосы и помада.

— Не длинные волосы. Длиннее — вот и все. А помады совсем чуть-чуть, только для цвета.

— А для чего все остальные ею пользуются? Для того она и предназначена — усиливать цвет.

— Согласна. Только не будем раздувать из этого дело федерального значения, ладно?

— Губная помада, — продолжал изумляться я. — Мой лучший друг превращается в накрашенную лесбиянку.

— Берн…

— Прощай, «Л. Л. Бин», здравствуй, «Виктори Сикретс».

— Тоже мне секреты. Знаешь, сколько каталогов они рассылают ежемесячно? На мне они деньги не сделают, Берн. Все, что мне у них нравится, — картинки разглядывать.

— Придется поверить на слово.

— Знаешь, мой шкаф уж точно не забит фланелевыми рубашками. Я никогда не косила под мужика. А блейзер со слаксами еще не делают меня активной лесбиянкой, верно?

— Безусловно.

— И я всего лишь слегка коснулась губ помадой. Ты целый час сидел напротив и ничего не заметил.

— Я заметил, — возразил я. — Только никак не мог понять, что именно.

— В этом и смысл. Это не вульгарно. Легкий намек.

— На женственность.

— На юность, — парировала она. — Будь я подростком, мне бы этого не требовалось, но я уже в том возрасте, когда природе следует немного помочь. Не смотри на меня так, Берн.

— Как?

— Так. Ну ладно, черт побери. Это была идея Эрики. Теперь ты счастлив?

— Я давно счастлив.

— Она лесбиянка, знающая толк в губной помаде, — пояснила Кэролайн. — А я против этого никогда ничего не имела, Берн, ни в философском, ни в эстетическом смысле. Мне нравятся лесбиянки с губной помадой. Мне кажется, они страстные. — Она пожала плечами. — Я просто не думала, что стану одной из них, вот и все. Не думала, что гожусь для этого.

— Но теперь передумала?

— Эрика считает, это от низкой самооценки и неуверенности в собственной внешности. Она думает, что более женственная прическа и капелька губной помады изменят мое представление о себе, и, по-моему, она права. Как бы то ни было, я ей нравлюсь в таком виде.

— С результатом не могу спорить.

— Так я и думала.

— И ты выглядишь очень мило. Должен сказать, очень хотелось бы увидеть тебя в платье.

— Прекрати, Берн.

— Например, с глубоким декольте и кружевной отделкой. Это всегда очень мило. Или в пейзанской блузке с большим круглым вырезом, в цыганском стиле. Это тебе пойдет.

Она сделала круглые глаза.

— Или дирндль,[4] — продолжал я. — Кстати, а как выглядит дирндль?

— Для меня это выглядит типографской опечаткой. Не знаю, что это такое, и не собираюсь узнавать. Мы не могли бы поговорить о чем-нибудь еще, Берн?

— Серьги, — предложил я. — Большие золотые кольца хорошо будут смотреться с пейзанской блузкой, но не знаю, подойдут ли они к дирндлю?

— Давай дальше, Берн. Что бы нам еще обсудить? Колготки? Высокие каблуки?

— И духи! — воскликнул я, выпрямился и потянул носом воздух. — Ты пользуешься духами.

— Это одеколон, — сказала она. — У меня на работе уже несколько лет стоит бутылка. Иногда я после работы побрызгаюсь немного, чтобы перебить запах псины.

— Ну надо же.

— Не делай такое лицо. Знаешь, даже не могу передать, какое удовольствие я получила от нашей беседы, и очень рада, что ты позволил мне угостить тебя парой рюмок. Ты действительно немного расслабился, хотя я и выпила их сама.

— Да, но…

— Но все хорошее быстро кончается, — продолжила она, — в том числе и наша блестящая беседа. Пора расходиться. У меня позднее свидание с прекрасной женщиной. А у тебя свидание с медведем.

Глава 3