Вор времени

История под ее пытливым деловым глазом выглядела достаточно странно. Отчетливо выделялись рубцы. Например, не могла не озадачивать история Эфеба. Либо его знаменитые философы были долгожителями, либо их имена передавались по наследству, либо в хронику событий были вшиты дополнительные периоды. В истории Омнии вообще царил хаос. Два столетия были сокращены до одного, и никто из омниан этого даже не заметил. Впрочем, неудивительно, прошлое, будущее и настоящее в их религии тоже были перепутаны так, что не развяжешь.

А как насчет Кумской долины? Все знали, что там произошла великая битва между гномами, троллями и наемниками с обеих сторон, но сколько именно битв было на самом деле? Историки утверждали, что долина занимала на спорной территории очень удобное место, поэтому и стала ареной для разрешения всех конфликтов. В действительности же было куда легче поверить — особенно если ты была внучкой Смерти — в то, что подходящую по размеру заплатку вшивали в историю много-много раз. Поэтому снова и снова несколько поколений переживали глупейшую катастрофу, выкрикивая обязательное: «Помни Кумскую долину!»[14]

Такие аномалии встречались во всех эпохах.

И никто ничего не замечал.

Вообще, человеческим существам следовало отдать должное. Они обладали самой странной особенностью во вселенной. Даже ее дед не раз отмечал это. Ни один другой вид на Плоском мире так и не смог придумать скуку. Возможно, именно скука, а вовсе не умственное развитие, заставляла людей подниматься по лестнице эволюции. Тролли и гномы тоже приобрели это странное свойство смотреть на вселенную и думать: «О, то же самое, что и вчера, как уныло. Интересно, что будет, если я тресну камнем вон по той башке?»

И наряду с этим развилась еще одна, тесно связанная с вышеупомянутой особенность — воспринимать все происходящее, как будто так и должно быть. Мир переживал сильнейшее потрясение, а через несколько дней люди начинали воспринимать произошедшее как вполне нормальное событие. Люди обладают поразительной способностью закрываться и забывать все, что их не устраивает. Они рассказывают друг другу всякие выдумки, чтобы объяснить необъяснимое и чтобы все выглядело нормально.

Особенно преуспели в этом историки. Если вдруг выяснялось, что в четырнадцатом веке не происходило ничего особо значительного, они мгновенно придумывали двадцать разных теорий. И ни одна из них не предполагала, что большая часть этого периода была просто вырезана и перенесена в девятнадцатый век, ведь там из-за Великого Краха просто не осталось времени на все, что должно было случиться, и в результате на изобретение хомута ушла всего неделя.

Исторические монахи сделали все, что могли, но главным их союзником была способность людей мыслить повествовательно. И люди оказались на высоте положения. Они, например, говорили: «Уже четверг? А куда подевалась целая неделя?» Или: «О, как быстро летит время!» Или: «Кажется, это было только вчера…»

Хотя некоторые вещи оставались неизменными.

С другой стороны, монахи тщательно вырезали время, в которое начали бить стеклянные часы. Хирургическим путем оно было удалено из истории. Ну, почти удалено…

Сьюзен снова взяла в руки «Гримуарные сказки». Когда она была маленькой девочкой, родители не покупали ей подобных книжек. Они стремились вырастить ее нормальным человеком, понимали, что нежелательно простому человеку поддерживать слишком близкие отношения со Смертью. Они научили ее тому, что факты важнее фантазий. Потом она выросла и поняла, что Бледный Всадник, зубные феи и страшилы — это как раз не фантазии, а самые что ни на есть неоспоримые факты. А фантазией был как раз тот мир, где бутерброду было все равно, какой стороной падать на пол, где логика была разумной и где события можно было поворачивать вспять.

Но Стеклянные Часы были слишком значительными, чтобы их можно было взять и просто так спрятать. Слухи о них просочились через темные, тайные лабиринты человеческого мозга и превратились в сказку. Люди попытались приукрасить ее всякими слащавостями и волшебными мечами, однако ее истинная суть таилась, будто грабли в заросшей лужайке, готовые в любой момент выпрыгнуть под неосторожной ногой.

Сейчас кто-то опять пытался наступить на те же грабли, и самое главное заключалось в том, что лоб, который подставлялся под удар, принадлежал…

…такому, как я…

Она посидела немного, глядя в пустоту. Вокруг нее историки лазали по библиотечным лестницам, таскали книги на кафедры, то есть всячески пытались воссоздать картину прошлого так, чтобы она была приемлемой с точки зрения настоящего. Впрочем, один из этих историков на самом деле искал свои очки.

«У Времени есть сын, — подумала она. — И он ходит по миру людей».

Когда-то жил человек, который посвятил всю свою жизнь изучению времени, отдал ему все свое сердце, и время стало для него реальным. Он изучил пути времени, и Время заметила его. Так сказал Смерть. Между ними возникло нечто вроде любви.

И у Времени родился сын.