Ворчуны спять влипли!

— Нет-нет, не медсестра, — объяснила оперная певица и снова надела защитные очки. — Я про «любовь всей его жизни», Дженни Прендергаст.

Аций снова хрюкнул, услышав её имя. Лучик покачал головой.

— Нет, доктор Табб был один.

— Что ж, в таком случае вам повезло! — заявила Лара Рыгпук. Очевидно, Дженни Прендергаст ей совсем не нравилась. — Ну ладно, нам пора ехать! Пока-пока!

На прощание она помахала рукой в кожаной перчатке, завела мотоцикл и объехала фургон. Пальчик поднял хобот и помахал ей в ответ. Аций тоже помахал из своей коляски. С его лица не сходила широкая улыбка.

— Почему стоим? Кто задержал? — грубо крикнула миссис Ворчунья. Она всё это время сидела в фургоне.

— Лара Рыгпук! — крикнула ей в ответ Мими.

— КТО?!

— Лара Рыгпук! — громко повторил Лучик имя оперной певицы.

— Нечего грубить матери! — возмутился мистер Ворчун, и ему опять захотелось кого-нибудь пнуть.

— АЙ!

Этим кем-нибудь оказалась миссис Ворчунья.

Глава третья Унылья

Порой Ворчуны отправлялись в путь, чтобы пополнить запасы пищи. Основной их едой были несчастные дохлые зверьки, попавшие под колёса машин.

Миссис Ворчунья, между прочим, очень гордилась своим гуляшом из ежа с жареными вороньими лапками. Зачастую Лучик уезжал искать еду в одиночку на старом ржавом велосипеде мистера Ворчуна или на Пальчике.

Порой они путешествовали исключительно потому, что привыкли вечно быть в дороге и чувствовали себя словно взаперти на землях Великаннов. Вместе с ними в поместье жили леди Ля-Ля, её свинка Малинка и прежние слуги, включая Мими (бывший чистильщик обуви, не забыли?).

Порой Ворчуны уезжали по делам. Так случилось и в этот раз. Им предстояло поехать к матери миссис Ворчуньи. Миссис Ворчунья ласково называла свою маму «ма», но на самом деле её звали миссис Дыщ (рифмуется с «прыщ»).

Мистер Ворчун не был рад предстоящей поездке, потому что недолюбливал миссис Дыщ. Он подозревал, что мамаша Дыщ частенько притворяется глухой, когда ей это удобно, хотя на самом деле прекрасно всё слышит. А ещё она была невыносимо унылой дамой, всё и вся повергало её в уныние. Мистер Ворчун даже прозвал её Уныльей. Произносить это имечко следовало особенно унылым голосом.

В своё время на свадьбе Ворчунов присутствовало всего четыре человека, не считая самих Ворчунов и священника, который их венчал. Все гости отлично проводили время (даже полицейский, прикованный наручниками к мистеру Ворчуну). Все, кроме мамаши Дыщ.

«В этой церкви воняет», — со вздохом жаловалась она. (Хотя свадьбу справляли вовсе не в церкви, а в городской ратуше.)

«Здесь холодно», — ныла миссис Дыщ. (В тот момент она обнимала ледовую скульптуру.) «Все о чём-то бормочут!» — причитала мать миссис Ворчуньи. (Никто и не думал бормотать, это у неё уши были забиты серой.)

«Какой-то дуралей всё мне загородил!» — возмущалась миссис Дыщ. (Опа села прямо за статуей мэра.) «Свадебный торт словно из кожи сделан!» — негодовала мамаша. (На самом деле она щупала не торт, а дамскую сумочку). «У твоего мужа лицо похоже на задницу бегемота!» — заявила миссис Дыщ. (Тут она была права.)

Ещё у неё был пунктик по поводу людей, которые выше неё. Она воспринимала это как личное оскорбление. А учитывая рост мамаши Дыщ в сто тридцать девять сантиметров, вы можете себе представить, как раздражали её чуть ли не все взрослые!

Кроме того, миссис Дыщ огорчали мозоли на ступнях. «Как же их мало!» — уныло заявляла она. Количество известных мамаше языков тоже расстраивало её: «Вот бы не говорить ни на одном…» И со зрением ей природа не угодила: «Будь я близорукой, я бы не видела так чётко все эти уродливые лица!»

В общем, жизнь ей представлялась громадной карточной игрой, в которой ей категорически не везло. Или вечеринкой с бесплатными сладостями, где она получила пончик без глазури. Только одно радовало унылую мамашу Дыщ: её брехливый пёсик по имени Малыш.

Прошло два часа с тех пор, как Ворчуны покинули виллу «Зелёный лужок» и фургон приблизился к ряду особняков, среди которых затесался домик миссис

Дыщ. Малыш встретил гостей заливистым лаем. Мать миссис Ворчуньи жила в третьем доме по Железнодорожной улице. Сквозь мрачные окна невозможно было что-либо разглядеть, а подоконники снаружи и внутри устилали останки мёртвых насекомых.

— Тяв! Тяв! Тяв! — лаял Малыш.

Пальчик опустил на него свои мудрые слоновьи глаза.

— Тяв! Тяв! Тяв! — надрывался пёсик, грозно подпрыгивая.

Пальчик погладил его хоботом. Малыш умолк. Они редко виделись, но всё же крепко дружили.

Миссис Дыщ вышла из дома номер три, шаркая своими тапочками, такими грязными, что вы ни за что не угадали бы, какого они изначально были цвета. А вот ногти на ногах мамаши Дыщ были выкрашены в ярко-оранжевый, даже ярче, чем апельсиновая газировка!

— О, — вздохнула она, увидев Лучика и фургон. — Вы приехали.

— Привет, бабушка! — чересчур радостно воскликнул Лучик.

— Здравствуйте, миссис Дыщ, — сказала Мими.

Ма покосилась на Пальчика.

— Полагаю, этот громадный серый здоровяк напугал моего бедного пёсика? — со вздохом спросила она.

— По-моему, они рады друг друга видеть, — ответил Лучик.