Ворчуны в беде!

— А моё — внизу, рядом с ними, — вздохнула Мими. Волосы потихоньку высыхали, и причёска снова становилась пышной.

— Тогда почему вы не уходите? — удивился Лучик и отпил последний глоток чая. — Не увольняетесь? Не бросаете свою работу?

— Из-за договоров, — коротко ответил Клумбис.

— Мы подписали документы, и, если нам вздумается покинуть его светлость без разрешения, нас ждёт куча проблем, — объяснила Мими.

— Всегда можно сбежать, — предложил Лучик.

— И куда я подамся? — пожал плечами Клумбис.

— Ну, по крайней мере, вам не придётся ухаживать за садом, — сказал Лучик. (Он уже успел наслушаться, как сильно Клумбис ненавидит, ненавидит, НЕНАВИДИТ садоводство.)

— Но мне это хорошо даётся, — возразил садовник. — Я всегда идеально подстригаю газон на лужайке, даже если совсем не стараюсь! Само собой выходит.

— А чем вы хотели бы заниматься? — поинтересовался Лучик.

— Минутку, — пробормотал Клумбис и встал с перевёрнутого цветочного горшка, который служил ему табуреткой. Он скрылся за деревянными полками и снова появился с огромной кипой бумаг, лежавшей на чёрном пластиковом поддоне для рассады. Садовник опустился на керамический горшок, взял несколько листов с самого верха и протянул мальчику. — Вот, взгляни.

Лучик внимательно изучил мастерски нарисованные схемы. Вот изображение отвёртки и болта, а вот выключатель света, а это — складной зонтик. Все детали аккуратно подписаны, рисунки снабжены множеством стрелочек с подробными комментариями.

— Очень красиво, Клумбис, — одобрил мальчик, когда просмотрел все листы. — Так вы мечтаете стать художником?

— Изобретателем! — воскликнул садовник. — Я хочу изобретать что-то новое!

Лучик нахмурился.

— Вы... э-э-э... всё это сами придумали?

— Да. — Клумбис помрачнел. — И не надо мне говорить, что эти вещи уже существуют. Теперь и я это знаю! Вот в чём беда всех моих изобретений!

— Пускай вас кто-то опередил, вы всё равно гений, раз вам в голову пришли все эти великолепные идеи! — подбодрила его Мими.

Клумбис заулыбался.

— Мими всегда меня поддерживает, — заметил он.

— Она права, — кивнул Лучик. — А как насчёт тебя, Мими? — Он поставил на пол, между ступней, пустую кружку и повернулся к девочке, чтобы смотреть ей прямо в лицо.

— Насчёт меня? — удивилась она.

— Чем бы ты хотела заниматься, если бы ушла из поместья Великаннов?

Мими задумалась, сняла очки в розовой оправе и тщательно протёрла розовые стёкла тряпкой, которую выудила из большого переднего кармана позаимствованного у садовника комбинезона.

— Ну, — наконец заговорила она. — Я люблю животных и мечтаю увидеть мир. Наверное, чем-нибудь связанным с животными и путешествиями?

— Точно, я всё собираюсь про них спросить. — Лучик показал пальцем на Завитка и Спиральку. Розовый парфюм смылся после купания в пруду, но колибри всё равно летали поблизости. Теперь им вздумалось подняться к самому потолку, и они кружили над болтавшей троицей.

— На птичьем дворе лорда Великанна каких только птиц нет, — поведал Клумбис.

В эту самую минуту дверь сарайчика резко дёрнули с улицы, в него ворвался ослепительный солнечный свет, и в проёме появился узкий мужской силуэт с густыми бакенбардами.

Не успел Лучик понять, что происходит, как перед его глазами мелькнули красные перья и большой клюв зажал ему нос: его укусил попутай Монти.

Глаза мальчика быстро привыкли к яркому свету, и он разглядел лицо незнакомца, покрытое крошечными пластырями, наклеенными крест-накрест.

— Ты ещё кто такой, скажи на милость? — требовательно спросил лорд Великанн. Голос у него был ни капельки не приветливый.

Глава шестая

Падение

Лорд Великанн недолюбливал детей. Как-то раз у них с леди Ля-Ля появился мальчик, но потом он куда-то запропастился, чем сильно обрадовал его светлость и сильно опечалил её светлость. (Это только одна из причин, по которой они разъехались и счастливо жили один в поместье, другая в свинарнике.)

У лорда Великанна было достаточно причин относиться к детям с лёгкой неприязнью. Во-первых, они стоят денег. Их надо кормить, одевать, не говоря уже о плате за образование! Во-вторых, они ведут себя недостойно. Бегают кругами, притворяются самолётами, заводят воображаемых друзей. В-третьих, задают глупые вопросы, например: «Пять фасолин — это сколько?» Или сложные вопросы, к примеру: «Почему небо голубое?» Одновременно и глупые, и сложные: «Почему морковки не зовутся апельсинами? Цвет у них тоже апельсиновый, чем они хуже?»

Во время обеда дети проводят не меньше времени под столом, чем за ним, а иногда забираются с ногами на стул, обхватывают руками колени и ёрзают на сиденье. Их еда обычно попадает не в рот, а на стол, пол и одежду.

Стоит переодеть их в чистое, как через полминуты они уже снова пачкаются. Они собирают жуков, комки грязи и обрывки бумаги с «важными» каракулями.