Ворчуны в бегах!

— Точно не знаю, признался мистер Неряха. — Я забрался в корзину и ждал… э-э-э… коллегу. Сам я понятия не имею, как управлять шаром.

— Выпустите меня! — завопила миссис Ворчунья, закинув левую ногу на стенку корзинки. Это встревожило не только Альфреда Неряху, но и Лучика, да и кролика, потому что на ноге миссис Ворчуньи была тапочка, в которую он успел влюбиться до беспамятства, а теперь та опасно повисла в воздухе.

Возникла одна из таких ситуаций, которые принято называть «незавидными».

— Чем тяжелее шар, тем ниже он летит, это несомненно! — сказал Лучик.

— Но как же его утяжелить? Облегчить-то его довольно легко…

— Особенно если выкинуть тебя вниз, — услужливо перебила его миссис Ворчунья.

— Мам, мистер Неряха спас нас обоих. И папу тоже спас бы, если бы мог. Есть шанс, что он его всё-таки СПАСЁТ. Он ведь на нашей стороне.

Шар тем временем поднимался всё выше.

— Получается, можно сделать шар легче, если выбрасывать из него предметы, а вот утяжелить его никак нельзя — разве что волшебством. Но должен быть какой-то способ.

— Можно его проткнуть! — торжественно вскричала миссис Ворчунья. Именно торжественно, я не шучу. У неё не было меча, ножа или кинжала, чтобы проткнуть шар. У неё не было ножниц.

И всё же она высоко подняла своё оружие — вернее сказать, своего нового острозубого друга, кролика. — Кролик, на помощь!

— Стой! — вскричал Лучик. — Мне кажется, тебе придётся по душе моя мысль! Если мы выпустим из шара немного воздуха, возможно, он немного опустится.

— Имельда — вернее, мисс Олбани — что-то говорила о влиянии высоких температур на оболочку, — припомнил мистер Неряха.

— Оболочка? — возмущённо переспросила миссис Ворчунья. — Некогда нам тут с оболочками возиться! Нам нужна самая суть!

— Имеется в виду, э-э-э… та часть шара, которую и принято называть шаром, мадам, — пояснил Альфред Неряха. — Мисс Олбани говорила, что в жаркую погоду шару, для того чтобы подняться, нужно меньше гелия, чем в холодные дни — вот как сегодня.

— И чем же нам это поможет, ты, нож рыбный?! — грозно спросила сами-знаете-кто.

— Да это так, мысли вслух, — ответил мистер Неряха.

— Чем больше мы знаем о шаре, тем лучше, — одобрительно заметил Лучик, глядя на шар. На нём что-то было написано крупными буквами, но прочитать надпись из корзины не получалось. — А зачем он, мистер Неряха?

— То есть как это?

— Для чего он здесь? И что на нём написано?

— А, он для наблюдения за обстановкой, — сказал мистер Неряха. — С его помощью можно следить за тем, что происходит внизу. — И он посмотрел на свои ноги, упирающиеся в дно корзины.

А написано на шаре было вот что:

Миссис Ворчунья подозрительно прищурилась.

— Для чего же ты ждёшь коллегу в корзине воздушного шара в этот холодный зимний вечер, а, мальчонка? Отвечай!

— Погодите! — воскликнул Альфред Неряха. — Мы ведь перестали подниматься!

Это была сущая правда. Шар определённо перестал набирать высоту, но уже сильно стемнело, и потому земли было почти не видно.

— Должен быть какой-то способ, с помощью которого можно выпустить немного газа, — проговорил Лучик. — Какой-нибудь клапан или ещё что-нибудь. Так мы спустимся на землю.

Но в итоге они начали падать совсем по другой причине. Им помог Монти.

Глава одиннадцатая Странное открытие

Оболочка воздушного шара очень прочная. Это необходимая мера. А вдруг её проткнёт летящая мимо стая гусей или компания крыс-парашютистов с бейсбольными битами? (Хотя не то чтобы второе уж очень вероятно.) Но ни одна оболочка не устоит против мощи клюва и когтей Монти.

Конечно же, мистер Неряха, миссис Ворчунья, Лучик и кролик понятия не имели, что Монти покинул плечо мумифицированной Мэнди и летел всё выше, выше и выше, чтобы своим острым клювом подпортить им планы. Дал ли ему это задание лорд Великанн, или он сам захотел атаковать огромную, похожую на яйцо летающую штуку, я не знаю.

Так или иначе, случилось вот что: попугай когтями и клювом проткнул шар, гелий начал просачиваться наружу, увеличивая дыры, проделанные попугаем, и корзина с пассажирами — за исключением кролика, который крепко держался — стремительно полетела на землю.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — заорал Лучик.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — заорал мистер Неряха.

— Моча-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-алка! — заорала миссис Ворчунья.

И вдруг падение прекратилось. Остановка была такой же внезапной, как когда встал поезд, только куда более резкой. На мгновение Лучику показалось, что его странноватая обувь — мокасин и башмак с голубыми шнурками — оказалась у него в голове.

Их спасла гигантская статуя. Шар не успел рухнуть в снег — сдувшаяся оболочка и верёвки, крепившие её к корзине, зацепились за статую, и потому шар повис примерно в восьми метрах от земли. Но это вовсе не значит, что пассажиры шара убереглись от ударов, царапин и синяков.

Миссис Ворчунья поднялась на ноги, проверила, не поранился ли кролик, и негодующе стукнула мистера Неряху.

— Мистер Ворчун наш фургончик и то лучше паркует! — недовольно пробормотала она.