Ворюга в клеточку

Весна в этом году получилась очень жаркая. Снег исчез, будто его и не было, прямо за два дня. Грязь на улицах быстро высохла под солнцем и развеялась ветром в пыль. А потом эту пыль смыло дождиком. Все зазеленело. Все запахло ранней листвой, особенно по утрам, когда еще не захламляла город автомобильная гарь.

А солнце все жарило и жарило. С раннего утра до позднего вечера. В городе были духота и пекло. Окна во всех домах распахнуты настежь. Занавески и шторы везде раздернуты. На подоконниках стояли горшки с поникшими цветами.

– Лешка! – заорал внизу чей-то звонкий голос. – Лешка!

Алешка бросился к окну, перекинулся через подоконник, как полотенце через вешалку. И тоже заорал на всю пыльную знойную улицу:

– Чего?

Тут же внизу испуганно взвизгнула Модеста и тявкнула ее Жужа.

Алешка обернулся ко мне:

– Это Санек. Я ему приказал за немцами наблюдать.

– Зови его сюда. Чего на всю улицу орать? Модесту все равно не перекричишь.

А внизу уже бушевали разноголосый ор и визгливый лай. Звонкий голос Санька едва пробивался через басовитую ругань Модесты:

– Алешка!..

– Ты чего разорался в чужом дворе!..

– Тяф-тяф!..

– Есть новости!..

– Я на тебя сейчас собаку спущу!..

– Спускайте – ей же хуже будет!..

– Ах ты, хулиган!..

– Санек! – переорал всех сверху Алешка. – Поднимайся к нам. Все равно она поговорить не даст по-человечески.

Это Модеста услыхала и задрала голову:

– По-человечески люди шепотом разговаривают!

– А нам скрывать нечего! – отбрил ее Алешка. – Мы люди честные!

Модеста на секунду замолкла, но потом взвыла так, что Жужа поджала хвост, а у ближайших машин сработали сразу все сигнализации.

Поэтому мы ничего не услышали, пока машины не замолчали, ухватили только самый «хвост» Модестиной речи:

– …А еще полковник!

Тут все наконец стихло, и мы услышали финальную фразу какого-то жильца, крикнувшего в окно:

– Вам бы, Модеста Петровна, сиреной на корабле работать. – И окно захлопнулось.

– Сам дурак! – рявкнула Модеста. И тявкнула Жужа.

Мы впустили разгоряченного Санька, и он, завязывая шнурки, затараторил:

– Опять! Прилетал! Я все видел! Спикировал в окно. И вылетел. И полетел в свое гнездо.

– Куда? – нетерпеливо спросил Алешка.

– А я знаю? – Санек отдышался. – Дай попить. Только не из-под крана. Мне сырую воду нельзя.

– Шнурки от нее развязываются? – съязвил Алешка.

Санек обиделся и, наступая на шнурки, направился к двери. Остановился, оглянулся и злорадно сказал:

– А я еще что-то видел! Да не скажу.

Алешка пулей слетал на кухню и принес ему стакан минералки.

Санек выдул ее одним духом, икнул и тоном пьяницы потребовал:

– Закусить!

Алешка молча, скрипнув зубами, принес ему на блюдце блинчик с мясом. Санек протянул свою руку, Алешка отдернул свою. Санек вздохнул и «раскололся»:

– Карлсон полетел к девяносто пятому дому… – В этом доме, как мы уже знали, живет приятный жулик Володя. – И где-то там скрылся, я не разглядел издалека…

– А что разглядел?

– Блинчик, – потребовал Санек.

– Утром деньги – вечером стулья, – сказал я этому вымогателю.

Санек опять вздохнул.

– Когда он пролетал над школой, из него что-то выпало. И прямо на крышу.

– А что? Деньги? Запасные части?

– Что-то блестящее.

– Понятно, золото-бриллианты.

– Сам ты золото! Большое такое, круглое.

– Футбольный мяч?

Санек подумал.

– Нет. Мячик бы прыгать стал. А оно прямо так плюхнулось. На тарелку похоже. Разбилось, наверное. – И он вырвал у Алешки блюдце. Причем так хватко, что блюдце оказалось у него в руке, а блинчик на полу.

– Эх ты! – укорил его Алешка. – Весь наш обед угрохал.

Санек расстроился:

– Может, его помыть?

– С мылом? – скривился Алешка, подбирая блинчик. – Мы его Норду отдадим. Пошли на кухню, разведчик. Чаю попьем.

Когда Санек умял со сковородки все блинчики, запил чай минералкой и ушел, Алешка сказал мне:

– Дим, твоя задача обследовать крышу. Школьную.

– Интересно! – возмутился я. – А как?

– Придумай! А я займусь зажигалкой.

Конечно же, я ничего не придумал. В такую жару моя фантазия отказалась работать. Однозначно.

– Ладно, – сжалился Алешка. – Пошли к директору.

В школу мы пошли через парк – Алешка хотел проверить, как чувствуют себя белки в такую жару. Ну чего там проверять – ни одной белки мы не застали, все они попрятались в прохладные места. Только мы, как дураки, шляемся по солнцепеку.

Мы вышли из парка, перешли висячим мостиком нашу несчастную Смородинку, которая с трудом журчала между старыми покрышками и ржавыми кузовами выброшенных в овраг машин, и пошли вдоль немецкой ограды.

Ребятишек за ней не было видно, наверное, по домам в холодных ваннах сидят.

– Им не можно такой жара гуляйт, – сказал Алешка.

И вдруг остановился.

– Ни фига себе!

Возле въездных ворот, в черной форме, потел наш знакомый бессовестный… шкаф. Вот это новости! Многостаночник какой-то. Фигаро здесь – Фигаро там. Вот, значит, где я его видел.

– Чего ему здесь надо? – задумался Алешка. – Он же у Модесты, ломбард ее сторожит.

– Подрабатывает, наверное. Сутки – там, сутки – дома, сутки – здесь.

– А зажигалкой-то он уже не любуется, – заметил Алешка. – Привык. Давай, Дим, еще одно объявление напишем.

– Какое?