Воробей

 Мы с Эддисон уже попрощались, когда долго гуляли по озеру. Мы решили, что лучше всего

сделать это, чтобы облегчить ситуацию, хотя мне вряд ли от этого полегчало. Я все еще старался

смириться с тем, что не увижу ее в течение следующих двух недель. Почему ее родители не могли

уехать раньше? Почему они не позволяли ей остаться одной? Я вызвался её подвезти.

О, да. Вот почему.

Ее сестра тоже заедет по пути в Мичиганский университет. Родители Эддисон хотели, чтобы

она отпраздновала это с ними, провести последний семейный ужин вместе, прежде чем Меган

окажется под снегом полуострова. Эддисон сказала, что ей все равно, но мне казалось, что она

скучает по сестре. Имя Меган звучало в наших разговорах чаще, чем Эддисон хотела это признать.

Кевин захрапел, и я накрыл голову подушкой, чтобы перекрыть его хриплое фырканье. Я

ненавидел этот звук. В возвращении домой было плюсом только то, что у меня снова будет моя

спальня.

Внезапно я услышал два удара между носовой симфонией Кева. Вроде бы. Я вытащил голову

из-под подушки, чтобы послушать.

Тук. Это определенно стук.

Я перевернулся и посмотрел в окно напротив моей кровати. Луна сияла высоко в небе, и её

падал на ковер. Через несколько секунд появился кулачок и ударил по стеклу.

Я   вытащил   ноги   из-под   одеяла   и   подошел   к   окну.   Подняв   его,   я   услышал   шелест   и

прошептанное проклятие:

– Твою мать!

– Эддисон? – я прижимался лоб к стеклу и посмотрел вниз. – Что ты здесь делаешь?

Она  выбралась  из  куста,  в который  упала,  я  подавил  желание  рассмеяться.  Она  встала  и

укуталась в одеяло из ее постели.

– Эй, – шепнула она, слегка улыбаясь. – Мне надо с тобой поговорить.

– Понятно, – прошептал я.

– Ты можешь выйти сюда?

– Одну секунду.

Я закрыл окно и обошел Кевина, хотя грузовой поезд мог проехать через всю спальню, и он

ничего не услышал бы. Я взял футболку с пола и натянул ее на голову, пока двигался по лестнице и

через гостиную. Раздвинув дверь внутреннего дворика, я проскользнул на улицу и тихо закрыл за

собой дверь. Я осмотрелся, Эддисон ждала внизу, шагая по террасе. Я направился  к ней, мои

босые ноги ощутили холодную росу. Для северного Мичигана это было не характерно, обычно

температура здесь достигала 26-ти градусов в течение дня осенью и до четырех в ночное время.

 Когда я приблизился, она обняла меня и укутала нас в одеяло. Мои руки нашли ее талию и

притянули к себе. Она вздохнула в мою грудь.

– Я не могу спать.

– И я не могу уснуть.

Я поцеловал ее в макушку. Я смотрел в окружающую нас темноту. Минуты шли, мы молчали,

наши сердца бились в такт.

В конце концов, Эддисон сказала:

– Не уезжай.

Ее голос дрожал, чего я никогда не слышал ранее. Встревожившись, я отодвинулся и увидел

слезу на ее щеке.

38

– Эй, – я вытер щеку большим пальцем. – Не плачь, – я уже и так был подавлен из-за отъезда,

и осознание, что она расстроена, только ухудшало ситуацию. – Скоро увидимся.

 Она отпустила меня и отошла, вытирая щеку под другим глазом.

– Ты уверен?

Я сморщил лоб.

– Конечно, я уверен. Мы говорили об этом, – через две недели, в День труда, я должен быть

на ее пороге ровно в полдень. – Ты мне не доверяешь?

Она рассмеялась.

– Я хочу верить.

– Что это должно означать?

Она вздохнула.

– Ничего.

– Нет. Это что-то, – я подошел к ней. – Поговори со мной.

Она робко посмотрела на меня, и я сжал ее руку.

– Идем.

– Куда мы идем?

–  К   пристани,   чтобы   не   шептаться,   –   вряд   ли   Кевин   слышал   нас,   но   я   не   был   уверен   в

бабушке. Я не хотел разбудить ее и объяснять, почему мы оказались снаружи посреди ночи.

  Я   повел   Эддисон   вниз   по   склону   к   озеру,   размышляя   по   пути.   Вряд   ли   я  сделал   что-то

неправильно, но она вела себя смешно. Раньше она никогда не была эмоциональной. Опять же, я

знал ее только два с половиной месяца.

 Эта мысль остановила меня. Это не долго. Но для меня это так. Я чувствовал, что я знал ее

всю свою жизнь.

  На пристани я сел на скамейку и притянул ее к себе на колени. Она устроила одеяло над

нами, а затем прислонила голову к моей шее. Я мысленно застонал. Теплота ее тела, прижатого к

моему, была потрясающей. После сегодняшнего вечера я не скоро снова смогу это почувствовать.

Сентябрь не может наступить быстро.

– И? – спросил я, пока мы обнимались.

– И?

– Ты расскажешь мне, что тебя беспокоит?

– Ты уезжаешь.

– Я это знаю, – я подвинул голову, чтобы посмотреть ей в глаза. – Что еще?

Она скривилась.

– Лэндон.

Я тут же стиснул зубы. Кто, черт возьми, этот Лэндон?

– Рассказывай.

– Лэндон... оставил меня после выпускного вечера, – она прижалась лбом к моей шее. – Он...

мы... он был моим первым, – объяснила она. – Мы встречались несколько месяцев. Он продолжал

спрашивать,   я   продолжала   уклоняться,   а   затем,   в   ту   ночь,   я   сдалась,   –   она   притихла.   –   На

следующий день он расстался со мной, – она издала смешок. – Он сказал, что я недостаточна

хороша.

Гнев проник  в  мои  вены.  Я  бы  все  отдал  ради  двух  минут  наедине  с  этим  парнем.   Мне

хватило бы времени, чтобы избить его.

Я сжал Эддисон сильнее.

– Мне жаль, что он сделал это с тобой.