Воробей

Она стояла перед растениями точно так же, как в тот день, когда мы пошли к водопаду, и она

мне улыбалась. Я сосредоточился на ее лице, которое помнил слишком хорошо, с порывом ветра,

она исчезла. Сухие листья закружились на том месте, где она стояла, я вздохнул.

 Я был здесь всего пять минут, а мое сознание уже издевалось надо мной.

  Выпустив воздух из легких, я повернул руль и вернулся на дорогу. Я знал, что приехать на

озеро будет сложно, но по разным причинам. Нет, я не надеялся глупо, что воспоминания об том

лете не появятся. Я просто подумал, что они вернутся полностью через день или два. Это было

давно, и у меня были дела поважнее, чем предаваться воспоминаниям.

Я сидел и ждал Кевина, неохотно посмотрел на входную дверь коттеджа. В любую минуту

могла выйти бабушка с улыбкой на лице и обнять меня. Она была бы рада видеть меня. Она ждала

мою помощь. Она сказала бы: «Ужин будет готов в четыре часа».

 Дверь оставалась закрытой.

Чем   дольше   я   смотрел   туда,   тем   больше   дверь   расплывалась   по   краям.   Я   кашлянул   и

сосредоточился на телефоне, чтобы узнать, где мой брат. Я не заплачу. Первый раз я сделал это

две недели назад.

  На бабушкиных похоронах.

* * *

– Сколько ты хочешь?

– Сколько получится вынести с собой?

Смеркалось, мы с Кевином решили назвать это днем принятия решения. Ни у кого из нас не

было ответов на вопросы, которые мы задавали, и у меня, например, болела голова. Мы должны

были отсортировать бабушкины вещи, выбрать те, что заберем домой, что-то оставить, а ненужное

выбросить.   Сложность   заключалась   в   том,   что   мы   не   знали,   с   чего   начать,   или   что   мама   бы

посчитала   нужным.   Ей   раньше   не   было   дела   до   этого,   но,   когда   стало   ясно,   что   место

унаследовали мы с Кевином, она захотела, чтобы мы привезли домой воспоминания.

Воспоминания чего?

Она сможет приезжать сюда. Место принадлежало ее сыновьям, или будет, как только все

уладится. Пока она разбиралась с делами матери дома, мы стояли растерянные в гостиной. Да,

коттедж и содержимое были нашими, но мы не хотели выбрасывать бабушкины Грэм. Разве мы

46

могли решать, что оставить, а что отдать? Это нельзя было сделать за пару дней, на которые мы

отпросились с работы.

Я посмотрел на Кевина, его голова погрузилась в холодильник. Он отодвинулся и закрыл

дверь и ухмыльнулся, подняв руки вверх, показывая «Будвайзер» и шесть пачек «Короны».

– Начнем с этого.

  Я   вытащил   зажигалку   из   кухонного   ящика   и   проверил,   работает   ли   она,   щелкая.   Она

вспыхнула голубым огнем.

– Согласен. Давай начнем.

Мы побрели к яме для костра у кромки воды с нашими припасами и двумя пластиковыми

стульями. Я нес их перед собой, смотрел на землю, чтобы не улететь с холма. Я думал, как сильно

хочу напиться, представлял, как вернусь позже, шатаясь, домой. Стоило взять фонарик.

Когда мы дошли до ямы, и я опустил расставил стулья, а Кевин поставил пиво на землю. Он

стал вытаскивать бревна из груды, а я пошел в кусты за хворостом. Не думая, я пошел влево, среди

ветвей,   и   увидел   дом   Эддисон.   В   сумерках   он   казался   заброшенным.   Бабушка   говорила,   что

Эддисон и ее семья не возвращались в дом на озере. Они не вернулись и в свой дом в городе. Она

просто взяла и исчезла из моей жизни.

Я замер, вспоминая, как много раз звонил ей в первый год, чтобы услышать, как ее голос на

автоответчике говорит, что она недоступна. Каждый раз я надеялся, что она ответит. Ее голос со

временем   сменился   электронным,   говорящим,   что   номер   не   обслуживается.   Я   помнил,   что

чувствовал в тот миг – словно булыжник раздавил мою грудь.

И от этого я вспомнил другое, но не дал себе думать об этом. Я долго был во тьме, ощущая,

как меня предали, как мне врали. Там были боль и тревога. Я был эгоистом, у которого все вышло

не так, как он хотел. И я не понимал.

До сих пор не понимал.

Я пригнулся и стал собирать хворост, сухие листья и хвою. Неделя была тяжелой. Мне нужно

пиво.

Или двенадцать банок.

Мы   с   Кевом   вскоре   расслабились,   слушая   потрескивание   огня,   наблюдая   за   танцующим

пламенем. Меня очаровали оранжевые краски, наверное, из-за выпивки, жар вызывал усталость.

– Странно, да? – спросил брат. – Мне кажется бабушка ждет нас в гостиной, чтобы убедиться,

что мы погасили костёр и отправились спать.

Я слабо ему улыбнулся. Она всегда переживала, что мы все сожжем.

– Знаю. Я все жду, когда она крикнет в окно, чтобы мы шли домой.

Он рассмеялся.

– Я тоже.

Воцарилась тишина, мы думали о ней. У нее случился сердечный приступ. Я держался лишь

от мысли, что в тот момент она была с дедом.

– О, – сказал брат, сглотнув от воспоминаний. – Ты получил контракт Шустера? Старик все-

таки подписал.

Я кивнул, бросая пустую банку у стула, хватая полную.

– Да. Я проверил почту, пока ждал тебя, – за годы связь у озера значительно улучшилась. –

Что тебе пришлось отдать?

Он ухмыльнулся.

– Десять процентов.

Я посмотрел на него с подозрением.

– И все?

Кевин самодовольно выпрямился на стуле.

– И все.

– После этого ада, что он устроил? Ему хватило десяти процентов?

47