Воробей под святой кровлей

Сюзанна спустилась вниз с полной охапкой грязного белья и, не говоря ни слова, сноровисто принялась за дело. Даниэль позавтракал и отправился в мастерскую, оставив растерянную жену одну в холле. Слишком много всего случилось в день свадьбы, и она еще не успела обвыкнуться в доме и найти в нем собственное место. Куда бы она ни ткнулась, чтобы заняться чем-то полезным, всегда оказывалось, что Сюзанна ее уже опередила. Утром Уолтер долго лежал в постели, мучаясь головной болью, а бабушка Джулиана не выходила из своей спальни, но Марджери не успела подать им завтрак — все было сделано без нее. Приниматься за стряпню было еще рано, да кроме того, все ключи были на поясе у Сюзанны. Тогда Марджери решила заняться той частью дома, где она чувствовала себя настоящей хозяйкой, считая, что уж здесь-то может поступать по своему усмотрению, и принялась устраивать холостяцкое жилище мужа по своему вкусу. Она вынула все из комода и сундука, чтобы освободить место для своей одежды и постельного белья. Разбирая ящики, она не раз натыкалась на различные свидетельства скупости, которой славилась почтенная Джулиана. Среди вещей попадались ненужные, которые Даниэль носил еще мальчиком и которые он уж наверняка больше не наденет. Они были аккуратно зачинены и заштопаны, все бережно сохранялось, чтобы служить как можно дольше, и даже то, из чего Даниэль окончательно вырос, не выбрасывалось, а складывалось в сундук. Но уж теперь-то она стала женой Даниэля и желает устроиться в комнате так, как сама считает нужным! И Марджери решила избавиться от бесполезного барахла. Пускай пока жизнь дома идет по накатанной колее, как будто Марджери здесь посторонний человек. Придет время, и это переменится. Марджери не торопила событий, ей еще многое нужно было обдумать, прежде чем браться за дело.

А во дворе Раннильт, стоя на коленях, стирала белье, колотила его вальком и терла, не жалея изъеденных щелоком рук. К полудню последняя порция белья была отжата и сложена в большую бельевую корзину. Сюзанна подхватила ее под мышку и, подпирая ношу бедром, спустилась по склону в дальний конец сада, а оттуда вышла через арку за городскую стену, чтобы раскинуть белье для сушки на кустах и на лужайке, которая смотрела на южную сторону. Раннильт убрала корыто и подтерла пол, а затем пошла подбросить дров в очаг и поставить на огонь солонину.

И тут, когда она очутилась одна в тишине, ей вдруг сделалось так больно и горько за Лиливина, что слезы неудержимо хлынули у нее из глаз и закапали в котелок. Как слепая, она тыкалась из угла в угол, на ощупь находя нужные предметы, впервые в жизни проливая слезы из-за мужчины — раньше она ни на кого не смотрела, и ее никто не замечал, а тут они оба с первого взгляда понравились друг другу.

Раннильт так отдалась своему горю, что не заметила, как у нее за спиной неслышно вошла в дверь Сюзанна и остановилась на пороге, наблюдая за тем, как она вслепую что-то ищет, обливаясь горючими слезами.

— Да что с тобой, девушка, скажи мне, ради Бога?

Раннильт вздрогнула и с виноватым видом обернулась, бормоча, что с ней, мол, ничего не случилось.

— Простите, — лепетала она, — я сейчас все сделаю!

Но Сюзанна резко оборвала ее лепет.

— Хорошенькое ничего! Мне надоело смотреть, как ты ходишь, повесив нос, и толку от тебя никакого! Вот уже два дня ты все киснешь и киснешь. И я-то знаю почему. У тебя на уме этот несчастный воришка. Знаю, знаю, он тебя оплел своим ласковым голосом и вкрадчивым обращением, я все время за тобой наблюдала. И надо же быть такой дурехой, чтобы так страдать из-за дрянного воришки!

Сюзанна не сердилась и не бранила Раннильт, она вообще никогда не бывала сердитой. Возмущаясь и отчитывая девушку, она говорила с ней снисходительно-приветливым тоном, и голос ее звучал ровно и сдержанно, выражая неизменную доброжелательность. Раннильт молча проглотила последние слезы, поморгала глазами, чтобы согнать застилавшую их пелену, и деловито загремела горшками и сковородками, лихорадочно высматривая, чем бы отвлечь от себя внимание Сюзанны.

— На меня просто вдруг что-то нашло. Сейчас уже все кончилось. Ой, посмотрите-ка, вы совсем промочили ноги, и подол платья у вас мокрый! — воскликнула Раннильт, радуясь нечаянно подвернувшейся возможности переменить разговор. — Вам бы лучше переобуться.

Сюзанна только передернула плечами на отвлекающий маневр девушки.

— Это неважно, подумаешь, промочила! Вода в реке немного поднялась, а я не заметила и подошла слишком близко, когда вешала на куст рубашку. А вот как насчет твоих мокрых глаз? Об этом сейчас речь. Ах, глупенькая ты девчонка! Нашла на кого заглядываться! Ведь он — обыкновенный проходимец с большой дороги, за которым тянется много подобных делишек помельче, и веревка давно по нем плачет. Опомнись, пока не поздно, и выкинь его из головы!

— Не проходимец он! — ответила Раннильт с отчаянной храбростью. — Не делал он этого, я знаю! Я знаю его, он никогда так не поступит. Не такой он человек, чтобы убивать людей. Я и правда тревожусь о нем, тут уж ничего не поделаешь!