Воробей под святой кровлей (Хроники брата Кадфаэля - 7)

Когда Кадфаэль выходил через ту же дверь, в которую вошел, и хотел закрыть ее за собой на щеколду, через порог протянулся длинный луч солнечного света, и на сквозняке в нем вдруг затрепетала тонкая светло-желтая нить, зацепившаяся за дверной косяк на уровне его глаз. Сейчас эта сторона двери была от него справа; когда он входил, она была по левую руку, но тогда здесь не было солнечного луча, который между тем успел сюда перебраться. Тонкая, как паутинка, блестящая льняная нить. Кадфаэль взялся за нее кончиками пальцев и осторожно потянул. Льняной волосок держался на косяке, приклеенный каплей буроватого вещества, сейчас оно отлепилось вместе с волосом, рядом с которым оказался еще один, целиком прилипший к двери. Кадфаэль так и впился глазами в эту находку, но, кинув через плечо взгляд в мастерскую, он тотчас же закрыл за собой дверь. С того места, откуда смотрел Кадфаэль, был отлично виден угол, где стоял сундук; отсюда было удобно наблюдать за склонившимся над ним человеком.

Сущий пустяк пробил серьезную брешь в перечне доказательств невиновности, от которых зависела, ни много ни мало, человеческая жизнь! Кто-то стоял на пороге и, прижавшись к дверному косяку, подглядывал оттуда за стариком - кто-то, кто был одного роста с Кадфаэлем, невысокий человек с льняными волосами и свежей раной у левого виска.

Глава третья

Суббота, от полудня до ночи

Кадфаэль все еще стоял в раздумье, держа на ладони зловещую находку, но тут его окликнул кто-то из холла, и внезапный порыв ветра в тот же миг подхватил и унес оба волоска. Пускай себе летят! Они уже поведали ему свою красноречивую повесть и вряд ли могли добавить к ней что-либо еще. Обернувшись, он увидел в дверях холла удаляющуюся Сюзанну, а навстречу ему торопливо шла маленькая служаночка с узелком в руке.

- Миссис Сюзанна сказала, что госпожа Джулиана велела отдать эти вещи, чтобы они не валялись у нас в доме. - Девушка приоткрыла узелок, в котором Кадфаэль разглядел раскрашенные деревянные предметы, кое-где облезлые от долгого употребления. - Это пожитки Лиливина. Она сказала, что вы их заберете и отдадите ему. - Черные, распахнутые в всю ширь глаза так и впились в Кадфаэля. - Правда ли то, что говорят? - пытливо спросила она, понизив голос. - В церкви его никто не тронет?

- Да, он у нас, и там для него вполне безопасно, - ответил Кадфаэль. Сейчас ему никто ничего плохого не сделает.

- Не очень его побили? - с тревогой в голосе спросила девушка.

- Ничего страшного с ним не случилось, все заживет, пока он отдыхает. Сейчас можно за него не беспокоиться. Правом убежища он будет пользоваться сорок дней. Мне кажется, - сказал Кадфаэль, внимательно вглядываясь в тонкое личико с широко расставленными глазами и нежно очерченными выступающими скулами, - что тебе нравится этот молодой человек.

- Он так хорошо пел и играл на скрипке, - вздохнула девочка. - И ласково разговаривал, и рад был посидеть со мной на кухне. Этот час был самым лучшим в моей жизни! А теперь я за него боюсь. Что с ним будет, когда пройдет сорок дней?

- Что будет? Ну уж коли на то пошло - сорок дней ведь немалый срок, так что многое может за это время измениться, в крайнем случае он попадет все-таки в руки закона, а не в руки своих обвинителей. Закон хоть и суров, но справедлив. И к тому времени люди, которые его обвиняют, позабудут нынешнюю горячку, а если и не позабудут, то не смогут его пальцем тронуть. Если ты хочешь ему помочь, раскрой пошире глаза и уши и, если узнаешь что-нибудь новое, расскажи об этом всем.

Очевидно, самая мысль о такой возможности испугала девушку. Кто станет прислушиваться к ее словам? Кому это нужно?

- Мне ты можешь рассказывать все без опаски, - ободрил девушку Кадфаэль. - Ты знаешь что-нибудь о том, что происходило здесь ночью?

Пугливо оглянувшись через плечо, она затрясла головой:

- Миссис Сюзанна отослала меня спать, мой угол на кухне, я даже и не слыхала... Я совсем падала от усталости.

Кухня стояла в стороне от дома; тогда было принято ставить кухню отдельно, потому что при тесной городской застройке всегда существовала опасность пожара, дома с деревянными каркасами воспламенялись быстро. Наработавшись за день, девушка действительно могла проспать всю кутерьму.

- Я знаю только одно, - продолжила она, отважно глядя в глаза Кадфаэлю, и он увидел на ее юном, нежном лице такую решимость, которая невольно внушала уважение, - я знаю, что Лиливин не причинял зла ни моему хозяину, ни вообще кому бы то ни было. И то, что на него наговаривают, это все неправда.

- И он ничего не крал? - тихо спросил Кадфаэль.

Девушка нисколько не смутилась, два маяка, ни разу не сморгнув, выдержали его взгляд.

- Может быть, что-то съестное, когда он был голоден: яйцо из-под курицы, куропатку в лесу, даже каравай хлеба... Это могло быть. Он всю жизнь голодал. - Как ей было не знать этого, то же самое она на себе испытала! Но еще что-нибудь? Украсть деньги или золото? Какой ему от этого был бы прок? Нет, он не из таких! Это - никогда!