Воробей. Том 1

Лучшего и придумать было нельзя! Вот как можно после этого называть Александра тугодумом? Видели бы вы, как перекосилось лицо первогильдейского купца и старого моего знакомца Самуила Гвейвера, уже второй год обивающего пороги высоких кабинетов в попытке заполучить концессию на разработку угля и железа на Юге России для группы английских промышленников, решивших вдруг заняться железоделательным производством в Империи. Этот, мягко говоря, купец — пытался, а я для него, едрешкин корень, все новые и новые препятствия изобретал. Так этот поганец решил, что раз между мной и Великим князем кошка пробежала, то, быть может, Александр, в пику мне, ему, иностранцу, бумаги поможет выправить. Вот и подгадал момент, чтоб рядом с Великим князем оказаться. Наивный. Бульдожку эта возня только забавляла. Уж кому как не председателю Комитета министров было известно, что там, на Донце, уже вовсю пыхтят три завода. Два государственных и один — Петровский — наш с Рашетом. И еще один в Кривом Роге строился. И конкурентов нам и даром не нужно.

Кстати, примерно в тех же местах я еще и часть акций «Южнорусского Угля» имею. Не так много, как герцогЛейхтенбергский, князь Николай Максимилианович Романовский. Ну, так геологические изыскания Коля проводил, и работы в шахтах организовывал. Я только деньги инвестировал. А вот в железной дороге, что свяжет Донецкий угольный бассейн с промышленно развитыми регионами страны, герцог не участвует. Контрольный пакет в управлении Министерства государственных имуществ, а остальное в руках, так сказать, частных инвесторов. Включая Кокорина, меня и… опять меня, но уже посредством Фонда.

Впрочем, вряд ли Великий князь Александр этим своим «щелчком по носу» британскому негоцианту о моих интересах радел. Вовсе нет. Саша в принципе недолюбливал иностранцев. Во всяком случае, такой вывод прямо-таки напрашивается, если внимательно вглядеться в то, какие реформы первый министр Империи поддерживал со всем пылом своего огромного сердца, а какие удавалось протискивать усилием воли или с помощью влияния старшего брата. Откровенно заградительные, протекционистские таможенные тарифы — да! Переход на акцизную систему и концессионные аукционы взамен прежних выкупов в нефтедобыче — да, двумя руками. Тем более что сам Великий Менделеев настоятельно рекомендовал. А вот новый, уравнивающий все сословия, налоговый кодекс готовился чуть ли не в режиме полной секретности. Особенно от Шуваловской банды и, как ни странно — от Александра.

Совсем недавно, глава Комиссии по разработке налоговой реформы, профессор Иван Кондратьевич Бабст, передал в канцелярию императора последний, окончательный вариант. Сопроводительную записку я видел, а сам текст закона — еще нет. И были у меня вполне обоснованные подозрения, что одним из подписанных Николаем Вторым перед кончиной, документом именно Кодекс и будет. И большой вопрос — даст ли Его императорское высочество, Регент Империи, Великий князь Александр, ход этому, важнейшему для страны преобразованию?!

В общем, тогда, осенью семидесятого, мы с первым министром, явили придворным сплетникам образец единомыслия. Как говаривал еще здесь, в девятнадцатом веке, никому не известный кот Матроскин — совместный труд на мою пользу, он облагораживает, едрешкин корень. Вот мы с Сашей и облагородились, хе-хе. И не важно, что явственными результатами нашей деятельности стали лишь неожиданно свалившиеся слава и деньги на казачьего сына, Артема Корнилова. Это только то, что увидели средней руки обыватели. Люди бесконечно далекие от полутеней и шепотков ни о чем на антресолях Зимнего дворца. Я получил то, чего добивался. Высший свет убедился в полном ко мне благоволении Главной Семьи страны.

А еще, я насторожился. И стал гораздо более внимательно следить за действиями Александра. За тем, как он воспринимал то или иное решение комитета. Каких людей старался к себе приблизить, а с кем предпочитал молчать, лишь тараща по-бычьи большие, на выкате, глаза. Слушал беседы, которые вела княгиня София во время светских раутов. Ждал после отклика этих бесед в высказываниях ее высокородного супруга. Только чтоб убедиться, что баварская принцесса никакого влияния на своего могучего мужа не имеет, а как раз наоборот — с готовностью доносит до сведения общества его мысли и мнения.

И вот, три года спустя, был совершенно убежден: второй сын Александра Освободителя затеял какую-то собственную игру. Странную, однобокую, не имеющую опоры на какую-либо придворную партию или сословие. Быть может, скорее рожденную некими идеалистическими размышлениями, чем трезвым расчетом. Зная характер и подозревая о сфере интересов Саши, с большой долей вероятности, это будет нечто ультраправое, предельно русское, на грани национализма и нацизма. И, при всем при этом, никакого отношения к славянофилам не имеющее. С его бульдожьей упертостью, варево в этом «горшочке» может получиться… удивительное и страшное.