Ворон

   Тревожил и тот факт, что он совершенно не знал, в каком направлении следует двигаться, чтобы вернуться в родные земли. Далеко ли забросила его воля Создателей? На какое расстояние простираются земли повелителей гигантских светляков?

   Неизвестно сколько времени юный оборотень провел в размышления, продолжая наблюдать за периодически прохаживающимися внизу колдуньями, но опомнился он только тогда, когда солнечный диск выглянул из-за Края, возвестив о начале нового дня и лишив Ворона способности принимать облик могучей птицы. Необходимо было срочно где-то спрятаться, иначе при дневном свете его легко заметит любой пролетающий мимо оборотень.

   В поисках укрытия юноша пробежал к небольшому возвышению, в котором заметил вход в пещеру. На этот вход заставил обратить внимание скрип шатнувшейся от утреннего ветерка створки, предназначенной вероятно для того, чтобы закрывать пещеру. Осторожно заглянув внутрь, Ворон увидел ведущие вниз металлические порожки. Спустившись на несколько ступенек, он обнаружил, что практически все внутри этой странной скалы было сделано из металла. До него, наконец, дошло, что вся скала, как, скорее всего, и виденные им этой ночью другие скалы, является творением могущественных колдунов, на территорию племени которых его занесло. Теперь он точно не уйдет отсюда без собственной женщины. Ворон просто обязан привнести в потомство своего племени кровь тех, кто владеет колдовскими огнями, усмиряет гигантских жуков-светляков, возводит рукотворные скалы и обладает неимоверным количеством металла. Он обязательно завладеет одной из молодых колдуний, каким бы цветом не была кожа на ее черепе, или погибнет... Но о гибели юному оборотню думать не хотелось. Сейчас хотелось лишь забиться в какой-нибудь темный угол и отдаться начавшему наваливаться сну.

   Передряги и эмоциональные потрясения затянувшейся ночи сильно измотали организм юноши, и ему требовался отдых. Уже почти в бессознательном состоянии, абсолютно не обращая внимания на доносившийся из недр скалы ужасающий гул, он забрался в подвернувшуюся темную нору, по потолку которой вились толстым пучком черные лианы, свернулся калачиком и, ощущая приятное, поднимающееся снизу тепло, уснул.

   ***

   - Бли-ин, Славон, налей граммульку, - ныл Мишака. - Трубы ж горят, аж не могу-у.

   - Да ты офигел, Мишака, - возмутился товарищ. - Еще начальства полно. Запалиться решил? Сейчас не старые времена. Выкинут с работы на раз.

   - Да мне же чуток совсем. Подлечиться только.

   - Да пошел ты... Потерпи чуток. Начальство рассосется, Николаич куда-нибудь спать зашкерится, тогда и отведем душу. А Санька, в случае чего, шумнет по рации. Шумнешь, Санек?

   - Да шумну, - потягиваясь и зевая, ответил дежурный сварщик. - Куда от вас, алкашей, денешься? Лишь бы только нынче никаких авралов не случилось.

   - Я знал, что ты, Санек, настоящий друг, - хлопнул парня по плечу Славон. - Я вообще вас, непьющих, уважаю. Слышь, Мишака, надо не забыть выпить за здоровье всех непьющих, и за Санька в частности. Понял, не?

   Душа страждущего Мишаки получила свое только через полтора часа. Сменное начальство закончило обход владений, операторы передали заявки на устранение разных мелких неисправностей, которые легко можно было проигнорировать, сославшись на более серьезные проблемы, и товарищи - дежурный электрик Славон и дежурный гидравлик Мишака - отправились на крышу, где было постоянное место их ночных пикников.

   Первые полстакана сорокаградусного напитка гидравлик осушил жадно, со страстным причмокиванием, держа его двумя руками. Глаза парня тут же наполнились блаженством и умиротворением.

   Славон приговорил свою порцию одним глотком, ловко выплеснув ее в широко открытый рот, и смачно ополовинил головку лука. Вслед за луком он, словно глотатель шпаг, сунул в рот палочку кабаноси, притромбовав ее куском лаваша, и только после этого задвигал челюстями.

   Задрав брови, Мишака наблюдал за тем, как товарищ набивает снедью рот.

   - Ну, ты, блин, Славон...

   - Да пошел ты, - прервал реплику друга электрик. Он устал каждый раз объяснять, что не любит гонять по рту маленький кусочек, а любит, чтобы рот был забит до отказа, чтобы приятно было сдавливать пищу зубами, ощущая небом выступающие из нее соки. - Ты как будто ни о чем другом меня спросить не можешь?

   - Почему не могу? Наливай по второй, а то такое ощущение, что ты сюда жрать пришел.

   - Ты бы лучше сам закусывал, - проворчал Славон, но стаканы наполнил.

   После классического третьего стакана ничем не закусывавший гидравлик улегся на все еще сохраняющую дневное тепло поверхность крыши и, смежив веки, ровно засопел. Его рот слегка приоткрылся, и из уголка губ протянулась тонкая струйка слюней.

   - Слабак, - презрительно наморщив конопатый нос, бросил Славон. Налил себе очередную порцию, поднес бутылку к глазам, оценил остатки и вылил их опять же в свой стакан, бросив в сторону мирно сопящего приятеля: - Хрен тебе, а не опохмелка.