Ворон и радуга. Книга 1 (СИ)

Тогда он переводил взгляд на застеклённые окна второго этажа и начинал представлять себе, как выглядит её спальня, её кровать… Интересно, спит она нагишом или в ночной сорочке?

Пару раз ему чудилось, когда красотка показывалась с очередным покупателем на крыльце, что она бросала взгляд в его сторону и, кажется, даже заметила и узнала, слегка удивлённо приподняла красивые тонкие брови.

Чушь, ясно-понятно! С чего бы ей запоминать какого-то парнишку с рынка, который на неё пялился утром. Ей вслед столько взглядов летит – только отмахивайся.

Когда надоело сидеть просто так, и в животе заурчало с голодухи, Эл перебрался в ближайший открытый трактир, откуда был превосходный вид на лавку Аллонды, и просидел там до глубокой ночи, пока все окна в её доме не потемнели.

А едва рассвело, уже снова был на своём месте. Рано утром красотка отправлялась по своему обыкновению на рынок, и он шёл незримой тенью следом, любуясь издали, но не решаясь приблизиться. Себя он убедил, что просто охраняет её так – вдруг кто-то посмеет обидеть одинокую девицу.

У прилавка со сладостями она задержалась надолго: выбирала, пробовала, кокетливо смеялась, чуточку заигрывая с усатым продавцом.

Эл делал вид, что выбирает конскую упряжь неподалёку, а сам всё косился на проклятого торговца сладостями и красавицу Аллонду.

В какой-то краткий миг их взгляды встретились. Она смотрела дерзко, насмешливо, будто ждала, что он смутится и отведёт взгляд, потом выудила из кипы вкусностей засахаренную вишенку и отправила в рот медленно, смачно, обольстительно.

Вот тут уж Эливерт не выдержал и поспешно убрался прочь.

Чтобы через час вернуться обратно к лавке Аллонды.

Весь день он провёл также как и накануне. Кровь кипела от бессильной злости на самого себя – он чувствовал себя старым псом, которого хозяин вышвырнул из дома.

Вечером его нашёл Нивирт, обозвал дураком и почти силком уволок в «Эсендарские сады».

***

Бордели Ворон не любил. Даже такие роскошные. У него никогда не возникало сложностей с тем, чтобы найти себе девчонку на ночь. В любом трактире всегда можно было приглядеть симпатичную прислугу, сказать пару красивых слов, улыбнуться, поболтать за жизнь, и вот она уже сама тянет к тебе руки. Так и зачем покупать себе девку?

Нет, денег он на женщин не жалел. Не забывал и угостить, и щедро отблагодарить. Но это было по доброй воле.

Платить шлюхам – это совсем другое. В этом было что-то унизительное и мерзкое и для него самого, и для этих несчастных девчушек из подобных заведений. Словно его, кроме как за деньги, и любить не за что, словно они, кроме как за деньги, и любить не умеют…

Бордели вызывали в душе тёмные воспоминания о безрадостных днях его собственного рабства. Взгляд тамошних девочек был таким же пустым и равнодушным, как взгляд мальчишек, с которыми он делил грязный угол в кузнице хозяина. Глаза рабов – глаза, в которых навсегда угас свет надежды. Он их жалел и презирал одновременно. Жалел, понимая, что у них не хватает сил что-то изменить. Презирал за то, что они смирились.

Он не смирился тогда. Он не умел смиряться. Да, он пролил кровь. Первую кровь в своей жизни. Но он получил свободу.

Никогда и никто больше не заставит его терпеть унижения!

Смешно… Если вспомнить, как он провёл последние два дня – смешно до колик.

Словом, Нивирт справедливо постановил, что если Ворон не хочет сбрендить окончательно, ему просто необходимо пойти в «Сады» и устроить себе весёлую ночку. Тамошние красотки мигом выбьют из атамана всю эту опасную любовную хрень, и снова он заживёт спокойно и легко, как и положено молодому безбашенному атаману вольницы.

Эл спорить не стал. Может, друг и прав. Раньше такие весёлые загулы помогали выбросить из головы любые заботы и беды. Только вот сегодня не вышло.

Ворона затошнило от окружающей фальшивой обстановки, от показушной любезности девок, от кричащей вульгарной роскоши. Он попробовал напиться, но от попытки залить всё вином, затошнило ещё больше. В итоге он свалил из «Эсендарских садов» ещё до полуночи, и до рассвета бродил по городу, пугая бродячих котов.

Когда первые солнечные лучи осветили купол Храма Великой Матери, он остановился посреди площади, посмотрел в высокое небо, на облака, нежно-розовые, как стыдливый девичий румянец, и понял, что с этим всем надо что-то делать. Делать срочно. Прямо сегодня. Желательно прямо с утра, пока не пропала решимость.

Он развернулся и направился к рынку, уже зная, какой дорогой туда отправится скоро Аллонда.

***

Но решимости хватило ровно до того мига, как он узрел свою вожделенную. Едва красавица Аллонда появилась, у него язык онемел, колени подкосились. Ворон нырнул в ближайший переулок, пропуская её мимо, и снова поплёлся следом, держась на расстоянии.

Побродив по рынку, сопроводил до дома и уселся снова в знакомый тенистый уголок.

Это начинало походить на какой-то «ведьмин круг» – сказывают, бывают в лесу такие заговорённые места, где трава чуть примята, или грибы растут цепочкой. Ступишь в такой и уже не выберешься, будешь бродить как слепой, покуда не упадёшь замертво.