Ворон и роза

На каменистом склоне двое мужчин столкнулись нос к носу. Один — австриец, вооруженный мушкетом со штыком. Другим был Мишель.

Дэниел взял в руки лук и стрелу.

— Сдавайся, — потребовал австриец.

— Н… н…

Дэниел прицелился. Мишель опрометчиво встал между ним и австрийцем.

— Ну, давай, парень, сдавайся. Я не хочу убивать тебя.

Стоя под прицелом мушкета, Мишель изо всех сил старался выговорить хоть слово.

— Никогда! — наконец вымолвил он. — Я никогда не сдамся. Французы взяли форт Бардо.

Австриец сделал резкий выпад и ударил Мишеля штыком. Дэниел опустил лук. Придется сразиться врукопашную, потому что он не мог точно попасть в цель.

Австриец отступил. Мишель вырвал из его рук оружие. Не раздумывая, юноша вонзил штык в живот солдата. Затем, согнувшись от боли, пытаясь закрыть руками глубокую рану, он исчез в темноте. Дэниел открыл было рот, чтобы позвать юношу. За его спиной по каменистой земле раздались шаги. Дэниел обернулся в тот момент, когда приклад ружья опускался ему на голову.

Туда-сюда сновали санитары, укладывая раненых в карету скорой помощи.

Лорелея заставляла себя сосредоточиться на работе, но с каждым вновь прибывшим раненым сердце ее замирало. «А, может быть, этот человек — Дэниел?». Она боялась найти его с переломанной ногой или рукой, с пулевым ранением в груди или, что было самым худшим, мертвым.

— Много раненых? — прервал ее мысли голос Бонапарта.

— Теперь уже мало, сэр. И никому не требуется хирургическое вмешательство, — ответил Ларри. Он вытер руки о фартук, решив воспользоваться временной передышкой.

Бонапарт обернулся к одному из своих адъютантов:

— Есть какие-нибудь новости о Вороне? Лорелея не расслышала ответа, потому что со стороны дороги раздались радостные крики солдат. Выскочив на улицу, она посмотрела на темную скалу, на которой возвышался форт Бардо.

Крики ликования оглушили ее. Там, вдали, все было светло как днем. Языки пламени жадно лизали ночное небо.

— Они взорвали склад боеприпасов! — закричал какой-то человек.

— Снова Республика победила!

Солдаты обнимали друг друга, отплясывая сумасшедшую джигу. Барри прижался к Лорелее и в испуге поскуливал. Бонапарт смотрел в полевой бинокль на взорванную крепость. Грохот взрыва смешался с ревом бушующего пламени.

Бонапарт опустил бинокль и повернулся к своему заместителю:

— Теперь Пьемонт должен быть нашим.

Его глубоко посаженные черные глаза светились торжеством в преддверии грядущих побед.

— Теперь мы ждем известий, — тихо сказал Ларри, обращаясь к девушке. Он наклонился и погладил пса по голове. Лорелея судорожно вздохнула:

— Да.

— Раненых почти нет. Нам лучше вернуться в госпиталь, — он дал указания санитарам и повел Лорелею к зданию, в котором располагался госпиталь.

Страх за судьбу Дэниела железными тисками сжал грудь Лорелеи, стесняя дыхание, но она продолжала ухаживать за ранеными, чтобы не позволить своему горю выплеснуться наружу.

Санитар освещал им дорогу, пока Лорелея с доктором Ларри пробирались по темным палатам госпиталя. В ночной тишине отчетливо слышались стоны раненых. Их страдания разрывали сердце девушки. Полевой госпиталь разительно отличался от лазарета в приюте, нуждающихся в помощи было очень много, и Лорелея невольно испугалась, что не сможет помочь всем.

Девушка попыталась выбросить из головы все тревоги за Дэниела. Она внимательно следила за руками хирурга, которые ловко вынимали осколки снарядов из ран. Чтобы забыться в работе, она перевязывала раненых стерильными бинтами, выполняя требования доктора Ларри; записывала в личные карты сведения о состоянии здоровья пациентов. Санитары с трудом внесли носилки, которые провисали под тяжестью тучного тела. Лорелея бросилась к раненому. Из его легких со свистом вырывался воздух. От удушья лицо солдата стало багровым. Поджав губы, Ларри расстегнул ему рубашку и прижал ухо к массивной груди.

— Ей-богу, дружище, у тебя хорошая изоляция, — сказал он. — Я ничего не могу услышать. Лорелея нахмурилась:

— У вас разве нет слуховой трубки, доктор? Ларри посмотрел на нее с недоумением:

— Слуховой трубки?

— Для выслушивания. Ею очень удобно прослушивать легкие и сердце.

Повернувшись, она порылась в своем рюкзаке и извлекла оттуда полую деревянную трубку.

— Мне это незнакомо, — произнес Ларри.

— Но это же так просто, — Лорелея склонилась к груди мужчины.

Его громадная рука оттолкнула девушку.

— Уберите ее от меня. Она какая-то ведьма.

Лорелея рассердилась:

— Я просто хотела показать доктору Ларри…

— Я скорее умру, чем позволю женщине лечить меня.

Лорелея посмотрела на врача в поисках поддержки. Ларри невозмутимо стоял рядом, предоставляя возможность девушке самой справляться со строптивым пациентом. Пусть привыкает.

Нахмурившись, Лорелея повернулась к больному:

— Мы будем лучше знать, как и чем вас лечить, если сможем прослушать ваши легкие и сердце.

— Это неправильно, — пытался возразить солдат, но захрипел и закашлялся.

— Месье, вы прогоняли свою мать, когда она ухаживала за вами в детстве?

Мужчина недоверчиво посмотрел на девушку и покорился.