Ворон и ветвь

Чашка приятно согревает пальцы. Я глотаю подогретое зелье, смотрю на монаха, едва сдерживающегося, чтобы не застонать. Потом осторожно поворачиваю голову к паладину. Даже измученный и окровавленный, он красив, как всякий сильный хищник. Красив и опасен. Совершенное тело, правильное лицо. Добрые братья тщательно отбирают мальчиков для закрытых от мира монастырей, где готовят воинов Церкви. Рыжик им бы не подошел – слишком изящен и тонок в кости. Такие не выдерживают обучения. Сила паладина не в гибкости и выносливости, это сметающая все на пути мощь.

Мне достается ненавидящий взгляд светло-голубых глаз из-под прилипших ко лбу пепельных прядей, потемневших от пота и крови. До чего же роскошный экземпляр. Пожалуй, ему повезло, что я не придерживаюсь некоторых традиций своих родичей, иначе шкура паладина после тщательной выделки украсила бы одну из моих комнат. С другой стороны, тогда бы я не позволил Рыжику эту шкуру испортить. Улыбаясь, я медленно окидываю его взглядом, прикидывая размеры, но святоша, разумеется, понимает эту улыбку по-своему. Плевок совсем чуть-чуть не долетает до кончиков моих сапог, растекаясь по полу кровавым сгустком, – Рыжик вскидывается, я едва успеваю поймать его за плечо.

– Сядь. Он хочет легкой смерти.

Я делаю последний глоток и ставлю на стол пустую чашку. В висках пульсирует, но уже тише, радужная пелена медленно рассеивается. И это у меня извращенное воображение? Что же, хватит развлечений. Паладин взбешен, а книжник напуган. Пора начинать.

– Некоторое время назад мне заказали талисман. Вы, люди, знаете его как Щит Атейне, богини справедливости.

– Невозможно, – отзывается книжник почти сразу. – Это сказка. Щита Атейне не существует.

– Если ты чего-то не видел, это еще не значит, что его нет, – парирую я.

– Щит Атейне укрывает от любой магии. Не бывает абсолютной защиты, – настаивает книжник. Глаза у него лихорадочно блестят, на лбу капельки пота, хотя в мастерской нежарко. – Святые реликвии берегут от злых чар, темные амулеты – ограждают от силы Света. Они не могут работать вместе.

– Что есть Свет и Тьма? – вкрадчиво спрашиваю я. – По-моему, ты путаешь их с добром и злом, священник. Вот я – добро или зло?

– Зло, – хрипло отзывается вместо книжника паладин. – Мерзость и скверна.

– Да-да-да… Конечно. Для вас. А для Рыжика? Или, если он для вас тоже скверна, для тех, кто заказал мне талисман? Кто я для них?

Книжник молчит, он слишком умен, чтобы вступать в безнадежный спор. Или подбирает аргументы.

– Тот, кто прикасается к скверне, сам оскверняется ею, – надменно бросает паладин, сверкая глазами.

– Непременно передам архиепископу Арморикскому твое мнение, – улыбаюсь я. – Вместе с амулетом.

– Ложь! Святотатец!

– Не кричи, – морщусь я. – Иначе рот заткну. Или велю еще раз выпороть. Ты же паладин, вас учат отличать ложь от правды. Я бы поклялся, но не знаю, какую клятву ты примешь. Взывать к твоему богу мне нет смысла, к его противнику – тем более. Хочешь, поклянусь Рогатым и Триединой?

– Ты полукровка, – хмуро отзывается паладин. – Святой взор, алчущий истины, действует только на людей. Я не смогу проверить твою клятву и не признаю клятвы темными богами.

– Я не настолько человек, чтобы позволить себе ложь, – усмехаюсь я. – И зачем? Ваши иерархи отлично знают, что Щит – артефакт фэйри. Люди его делать не умеют именно потому, что способны на ложь, а Атейне не терпит малейшей неправды. Зато люди могут его использовать. Не знаю, чего боится архиепископ, но цена впечатлила даже меня, а я в этом отношении чрезвычайно избалован. Хотя, если честно, я бы взялся за эту работу даже бесплатно. Щит Атейне – совершенство магии. Безупречная красота и симметрия замысла. Создать его – честь для любого мага. Я искренне благодарен Домициану за такой восхитительный заказ. Вдобавок он любезно взял на себя заботу об ингредиентах…

– Ложь, – тихо говорит книжник, но в наступившей тишине его слова падают четко и тяжело. – Он не мог.

В висках стучит болезненный молоточек. Рука сама тянется к чашке. Ах да, зелье кончилось. И пить новую порцию не стоит, лучше потерпеть. Сейчас нужна ясная голова, не замутненная дурманом спорыньи.

– Ты так в этом уверен? – задумчиво спрашиваю я, смотря ему прямо в глаза. – Знаешь, из чего делается талисман?

А вот это плохо, если так. Неужели мне настолько не повезло, что из всей оравы монастырских книгочеев попался тот, кто слышал про Щит Атейне?

– Я знаю, что нужны люди, – твердо отвечает книжник, облизывая губы. – Люди в жертву. Его светлейшество не мог согласиться на такое!

Я равнодушно пожимаю плечами, невзирая на новый приступ боли:

– Вы двое ехали из одного монастыря в другой с каким-то заданием. Архиепископу понадобился талисман полной защиты. Вас опоили ваши же спутники, связали и отдали мне. Ты полагаешь, что это случайность?

– Он не мог, – безнадежно повторяет книжник.

Паладин вдруг рычит и выгибается, пытаясь сорваться с рамы. Тяжелое тело бьется о металл снова и снова, с запястий, привязанных широкими ремнями, течет кровь.