Ворон. Скафандр богов (полная версия)

Лес Лживых Камней показался неожиданно с вершины холма. Ему открылась панорама презеленой долины, в которую скатывался пологий склон, огражденной с севера и востока черными силуэтами гор, а на западе перерастающей в безбрежное и шероховатое лесное море. Едва различимая светло-серая полоса тракта виляла по долине, пока не сталкивалась с темным скоплением башен, крепостных стен, треугольных крыш домов у основания гор. Улич можно было зрительно отлепить от общей массы мрачных каменных гигантов только едва уловимым с расстояния фиолетовым заревом ночного освещения и широкими лучами Проектра, транслирующего окружающий мир откуда-то из сердца города.

На всякий случай он сверился с картой: вот точка-Гэгэ на топографическом холме, впереди Улич, с одной стороны Дедовы горы, тянущиеся далеко на восток, а потом загибающиеся в южном направлении, где хребет разрывает бездонное ущелье под названием «Раскол», а с другой стороны от него — Лес Лживых Камней.

Он спускался в долину, удивляясь контрастом между сухим отношением к жизни красной полупустыни Вельзевула и сочностью природы Улича. А еще тому, как резко обезвоженная почва саванны сменилась альпискими лугами, даже граница четко видна. Будто один сосед щедро поливает свой газон, а второй — откровенно забил. Это наблюдение натолкнуло на мысль, что здесь кончается диапозон Проектора Вельзевула и начинается область покрытия Проектора Улича. В настоящем Мэрлоне, должно быть, их разделяли целые климатические пояса, но в этой версии планеты их уже не существовало.

Ближе к Уличу стали видны фиолетовые «светлячки» местных обитателей: они так же, как и вокруг Вельзевула, бродили по полям возле города, сбивались в густые кучки или рассыпались на отдельные созвездия. Чуть выше травы порхали сказочные бабочки или миниатюрные дриады, горящие светло-сиреневыми люминесцентными огоньками. Осветительной пользы такие бабочки не давали, зато поля от них выглядели красивее.

Гэгэ свернул на тропу, ведущую в лес, по обе стороны которой паслись странные курицы, одетые в пушистых мех. Кудахтающие монстры были совершенно безобидны, по крайней мере сами не нападали как хищники на дорогах. Ради пробы он выстрелил в одно такое создание — и пронзенное чудовище уронилось лапками кверху. Ему понравилась такая забавная анимация смерти и он прибил еще одну полуптицу. Никакого морального дискомфорта он не испытал — дикие создания никому не принадлежат, кроме игры. Совесть сладко дремала — мобы здесь для того и существуют, чтобы забавлять своей смертью гостей Мэрлона.

Остальные мохнатые курицы (ну что поделать!;-)) с кудахтаньем разбежались и попрятались в траве. Он даже поленился вскрывать дичь — с таких монстров толковой добычи не будет: не золотые ж яйца несут эти куры.

«Низкоуровневые. Как грызлюки у Вельзевула».

Гэгэ спешился — по буреломам на лошадке не погоняешь.

Лес пустил его охотно и даже как будто проглотил: только он сделал шаг под сень деревьев, как весь целиком и полностью оказался в нем без плавной смены кадров или декораций. Чат пригорода Улича, жужжание насекомых в траве, кудахтанье — моментально стихли. Взамен пришли новые звуки — таинственные, сказочные, спрятанные в темноте между ветвей, невидимые за колоннадой широких стволов, приглушенные, эхообразные — где-то в далекой-далекой чаще. Были четкие: он слышал уханье совы неподалеку, шелест листьев над головой, скрип и хруст беспокойных деревьев, свист соловья. И далекие — распознать такие было невозможно, а вкупе создавали они глубокий как лесные дебри, мистический и устрашающий фон.

«Так, где тут мой будущий пет? Надеюсь, далеко не придется топать».

Ботинки Мягкой Поступи едва глушили хруст веточек и шорох престарелой листвы; ноги то и дело проваливались в трухлявые стволы валежников, спотыкались о мшистые камни. Звуки собственных шагов принуждали оглядываться, ловить едва заметные передвижения полувидимых и мнимых тварей лесных. Ночь и темные деревья как будто что-то замышляли нехорошее против него, изображая за чертой фиолетового света странные объекты — то ли вселяющие ужас, то ли интерес.

Нет, наш герой вовсе не боялся внутреннего царства Леса Лживых Камней — он понимал, что если угроза вывалится откуда-то из живой черноты, он легко спасется бегством в безопасную поляну с мохнатыми курицами, пока он еще на опушке. Его не угнетала мысль, что при смерти от рук кровожадного моба или Светлого придется вновь бежать от точки воскрешения в цивилизованной локации и наверстывать весь пройденный в лесу игровой процесс. Его пугали одиночество, темнота и неизвестность, и чем глубже он уходил в дебри, чем меньше ориентировался в пространстве, тем больше ощущал себя мелким, беззащитным и практически голым, как дайвер на самом дне океана среди морских чудищ. Будь он хоть трижды главный герой — никакая сила не выплюнет его вмиг на поверхность, если вдруг закончится кислород или нападет зубастая акула.