Ворона на мосту. История, рассказанная сэром Шурфом Лонли-Локли

Потребность во сне оказалась самой серьёзной проблемой, поскольку контролировать сновидения я никогда не учился, а о древнем искусстве ставить свою Тень на страже в изголовье и вовсе не слышал. Таким образом, уснув, я делался уязвимым, как самый обычный человек. К тому времени я стал достаточно разумен, чтобы понимать: охотников избавиться от меня раз и навсегда, за деньги или ради собственного удовольствия, предостаточно и не следует упрощать им эту задачу. Поэтому пришлось обзавестись доброй дюжиной укрытий и заботиться, чтобы о них никто не пронюхал.

Дальше – больше. Воодушевлённый заново обретённой способностью рассуждать, я принялся подводить некоторые промежуточные итоги своего нового существования и строить планы на будущее. Что касается итогов, они показались мне весьма и весьма неутешительными. Быть грозой столичных лавочников и трактирщиков – не самая высокая судьба. Они, конечно, забавно визжат и выполняют все мои приказы, но их страх не делает мне чести и, что ещё важней, не приносит практической пользы. Сила, позаимствованная в ордене Дырявой Чаши, рассуждал я, постепенно иссякнет – не сегодня, не завтра, возможно, даже не через сто лет. Но для того, кто собрался жить вечно, всякий срок – это скоро. Могущество, напоминал я себе, было нужно не только и не столько для удовольствия – изначально я намеревался сражаться с другими колдунами, перебить их по одному, кормиться их силой и действовать таким образом, пока я не останусь единственным Великим Магистром этого Мира. И вот тогда можно будет с лёгким сердцем продолжить пугать лавочников – надо же как-то развлекаться.

Вот такая каша творилась у меня в голове в минуты так называемого прояснения, – я же говорю, лучше было бы оставить все как есть и вовсе не приходить в сознание.

Что касается истребления колдунов, практика показала, что возможности мои, мягко говоря, не беспредельны. Ну, положим, расправиться с большой компанией подгулявших младших, а то и старших магистров некоторых не слишком могущественных орденов я, конечно, мог. Это меня более-менее развлекало и тешило, но вот, скажем, есть этих людей было совершенно бессмысленно. Я несколько раз пробовал и убедился, что пользы от этого никакой: все мои жертвы были гораздо слабее меня; в конце концов суеверное опасение заразиться слабостью этих несчастных окончательно отвратило меня от такой диеты.

А для того чтобы успешно сражаться с могущественными колдунами, мне не хватало умения и опыта.

Я был почти всемогущ, но при этом неумел и неуклюж. Все, что я мог, – исчезнуть за миг до того, как раззадоренный противник нанесёт решающий удар, и даже это, увы, почти всегда случалось само собой, помимо моей воли, прежде чем я успевал сообразить, что происходит. Краденая сила, вероятно, дорожила возможностью оставаться в полюбившемся ей сосуде, иного разумного объяснения всем этим чудесным спасениям у меня нет. Успешных побегов с поля боя за мной числилось куда больше, чем выигранных схваток. Я чувствовал, что постепенно становлюсь посмешищем, и бесился неописуемо. От моих яростных взглядов загорались деревья, от сумрачных – плесневели камни мостовых. Но все это были дешёвые фокусы, я и сам это прекрасно понимал.

В поисках выхода, то есть способа обрести подобающее мне величие, я метался не только по окрестностям столицы, но и по закоулкам собственной памяти. Пытался собрать воедино обрывки усвоенной когда-то информации. Безумный Рыбник, в отличие от юного Шурфа Лонли-Локли, совершенно не мог читать книг, слишком коротки были периоды ясности, да и тогда я не смог бы усидеть на месте с книгой в руках и уж тем более сосредоточиться на тексте. Я и ел-то в ту пору обычно на бегу или на лету. Однако оказалось, что забыть самого себя мне гораздо проще, чем прочитанные книги; по крайней мере, вспомнил я в итоге немало. Вполне достаточно, чтобы обзавестись очередной маниакальной идеей, которая захватила меня целиком.

Об ордене Ледяной Руки я знал довольно много – насколько вообще может знать о делах магического ордена посторонний. В своё время я собрал о них всю более-менее доступную информацию, ибо тамошние традиции поразили моё тогда ещё детское воображение. Строго говоря, ничего хотя бы отдалённо похожего на их путь я не встречал до сих пор, хотя получил доступ к закрытым книгохранилищам и достаточно свободного времени, чтобы внимательно изучить секретные материалы эпохи орденов.

Поясню вкратце. Всякий адепт ордена Ледяной Руки в ходе вступительной церемонии должен был отрубить себе левую руку. Отрубленная рука помещалась в некое невообразимое пространство, – с точки зрения внешнего наблюдателя, оно выглядело как большой ледяной кристалл, но к настоящему льду, то есть замороженной воде, никакого отношения, разумеется, не имело. Я подозреваю, что кристалл этот представлял собой нечто вроде приоткрытого выхода в иную реальность, о природе которой лично я не способен даже смутно догадываться. Во всяком случае, никаких иных сведений об этом льде мне отыскать не удалось.