Ворончиха (СИ)

Обернулась. На моём берегу стояли братья мои. Кто богач, кто бедняк, кто знатен, а кто и рода не ведает. Кто на полысевшей коротконогой лошадке, кто на статном жеребце. Многих из них я и по имени-то, по прозвищу не знала. Да и моё имя многие позабыли уже. Было какое-то, да вот умер мой Ворон, и стала я для них вдовой ворона. Чёрной птицей. Злой до чужой смерти, беспощадной к своей.

Смотрят. Хищно, из-под сдвинутых бровей, из-под теснящих лбы шлемов. Тёмно и страшно. На меня, и дальше, на тугую от мертвечины реку, на другой берег.

А у меня под рёбрами сердце, как колокол обезъязыченный, вдруг смолкло. От страха смёрзлось. Вот стоят они — живые, дышащие, распаренные теплом от долгой скачки. Сколько останется в живых к утру?

Я попробовала сказать, но горло пересохло, губы иссушило. Взялась рукой за горло, словно камень в нём сдавила. И приказала коротко:

— К бою.

Получилось тихо, невзрачно. Словно воробушек чирикнул.

Совсем не так получилось у брата. Он-то гаркнул во всю силу могучей груди. И берег ожил! Загрохотал оружием! Зарычал по-волчьи. И полетело над берегами тягучее, безумное — «уррра-ррраааа». Заблистало холодной сталью. Брат на своего коня вскочил, а я замешкалась. Глянула на тот берег. Там уже и не было никого. Видать, для встречи с нами сотню копий оставляли. Для того ли, чтобы точно знать, что встретятся с кем надо — с вдовой Ворона? Или для того, чтобы головами забросать и раззадорить, чтобы не искали путей, не боялись ловушек? Одно важно — не с сотней, не с двумя мы сейчас схлестнёмся. Тучей налетят, густо засеют стрелами… Чуток выше сейчас переправимся и сойдёмся остриями по сердцам, топорами по шеям. А река понесёт тела.

Все ли здесь поляжем или останется кто, чтобы донести до домашнего крыльца тоскливую весть? Или вороны по клочкам сумерек разнесут по всей земле, да где-то далеко родное сердце споткнётся, услышав тоскливый вороний грай?

Я запрыгнула на Вронко и дёрнула поводья. И как-то легко, незряче, упала рука на рукоять меча. А вот и не тяжёл он мне будет в бою, нет, не тяжёл. Тяжелее будет удержаться впереди, когда каждый брат будет норовить прикрыть, за меня грудью на сталь насаживаясь. Вот что тяжело будет. А меч… Не тяжек он в бою, он в миру тяжёлая ноша.

И туман перед глазами красным дождём смыло. Как слёзы. Как усталость. Как боль.

Урра-ра!