Воронье наследство

Кромешную темноту рассеивал лишь свет фонаря, едва пробивавшийся сквозь завесу начавшегося ливня. Эстелла несколько мгновений прислушивалась к барабанной дроби капель по стеклу, шелесту крыльев слетевшего с плеча Гаруша и только после этого зажгла светильник.

– Тебе когда-нибудь было одиноко? – тихо спросила она ворона, уцепившегося за спинку обитого бархатом кресла. – Не хотелось улететь на поиски сородичей?

– Карр!

Эстелла готова была поклясться, что в голосе Гаруша послышались обида и укор. И в том, как пристально уставился на Эстеллу, склонив голову на бок, тоже.

– Забудь. Ты же и не летал ни разу дальше поместья, – отмахнулась Эстелла. Прошла мимо стеллажей с фарфоровыми статуэтками, которые с такой любовью собирала мама. Плюхнулась в кресло.

– Карр-карр! – Гаруш перелетел на подлокотник, недовольно мотнул головой и отвернулся.

– Верно, тебе и ни к чему это, здесь твой дом.

Вместо ответа Гаруш вдруг замахал огромными крыльями так, что Эстелла отпрянула и отгородилась ладонями.

– Знаю, знаю, это и мой дом тоже.

«Должен быть им».

Родители ободряюще улыбались с черно-белого, будто подернутого туманом портрета в простенькой рамке на столе. Этого Эстелла вынести уже не смогла.

– За что вы так со мной? – крикнула во весь голос. Ударила по рамке наотмашь, так что портрет опрокинулся.

Думала, станет легче. Сделать так, чтобы хоть ненадолго ничего не напоминало бы о них. Стало только хуже. Слезы брызнули из глаз, обжигая. Эстелла всхлипнула, но, услышав шелест крыльев, быстро вытерла глаза.

– Да, – Эстелла набрала в грудь побольше воздуха, пытаясь заставить плечи перестать предательски подрагивать. – Не их вина, что они погибли.

Или…

«Они уехали, еще до рассвета», – в тот день эти слова дворецкого ошарашили. Конечно, не так, как пришедшее несколькими часами позже известие. Почему родители так решили? Обещали, что проведут чудесный семейный пикник у Лазурного озера, и даже не взяли ее с собой.

– Они меня не считали частью семьи, – только по тому, как Гаруш склонил голову, Эстелла поняла, что говорила вслух. А поняв, добавила уже громче, с вызовом: – Не считали! Они сами это доказали своим завещанием. Ай, да кому я рассказываю?

Глупая птица, даже если и не такая глупая, все равно не ответит. И никто не ответит. Подруги да кузины слишком заняты, обсуждая личные дела в обеденном зале. Что им до ее переживаний? Нянюшка могла бы выслушать, наверняка бы согласилась, но вряд ли смогла бы понять. Для нее Эстелла всегда была и будет малышкой, которую достаточно обнять и пожалеть, чтобы решить все проблемы.

Впрочем…

Эстелла взяла один из стопки лежащих на столе листов с гербом Барксов в верхнем левом углу. Окунула перо в уже начавшие подсыхать чернила.

Есть один человек, кому она может все поведать. Единственный на свете.

«Не думала, что снова тебе напишу», – вывела она кружевным почерком. И лишь когда поставила точку в конце предложения, чернила предательски выдали кляксу.

Еще несколько дней назад Эстеллу бы это жутко расстроило, но сегодня – сегодня она лишь невесело усмехнулась и продолжила:

«Меня будто в клетке заперли.»

Нет, не так, все не так. Эстелла прижала мягкий, шелковистый кончик пера к губам, призадумалась.

«Не просто заперли. Раньше я ее не замечала, эту клетку. Думала, что вся жизнь так и пройдет легко и беззаботно. Но знаешь, что хуже всего? Я и не хочу ее покидать. Хочу, чтобы она всегда оставалась моим домом. Только моим, не позволю никому другому здесь хозяйничать. Разве я слишком многого прошу? Это все, что у меня есть.»

Буквы начали расплываться перед глазами. Эстелла крепко зажмурилась. К почти стихшей барабанной дроби дождя за окном добавилось легкое, нетерпеливое царапанье, совсем рядом.

– Гаруш, не порти мебель, – строго сказала она, не открывая глаза.

– Карр? – вопросительно-обиженное.

Эстелла пожала плечами.

– Ну да, не тебе же потом приводить стол в порядок.

Чернил на кончике пера почти не осталось, да и в чернильнице тоже было всего несколько капель. Отличный повод быть краткой и тщательно выбирать слова. Только не в этот раз.

«Мне предлагали помощь», – вывела она, с удовлетворением отметив, что рука не дрожит. – «Каждый, кто приехал проститься. Такие искренние, такие заботливые. Но я слышала, о чем они шепчутся у меня за спиной. Только и думают, как бы выгоднее отдать меня замуж. Выгоднее для них, разумеется.