Воронье озеро

Я рассказывала третьекурсникам об устройстве ворсинок, и тут в памяти всплыл тот день, и я отвлеклась, запнулась. Сделала вид, что сверяюсь с записями, сосредоточилась и продолжала говорить. Третьекурсники было встрепенулись в надежде услышать что-нибудь интересное, но тут же снова расслабились. Одна девица в первом ряду зевнула так широко, что едва челюсть не вывихнула.

Для меня это стало последней каплей. У меня на лекциях зевали не раз – все студенты хронически недосыпают, кому из лекторов не случалось смотреть на бескрайнее море спящих, – но на сей раз, сама не знаю почему, меня это доконало.

Я застыла немая, глядя на слушателей. В ушах звучал, словно в записи, мой собственный голос. Бубнеж. Тягучий, нудный. А на его фоне, будто на фильм по ошибке наложили не ту звуковую дорожку, я видела, как ту же тему преподносят мне: Мэтт и я, бок о бок, под палящим солнцем. Жучок прокладывает путь в своей подводной лодке, крохотной, зато надежной. Изумление и восторг Мэтта.

Мэтт считал это чудом… нет, не просто считал. Мэтт видел тут чудо. И помог увидеть мне. Без него я не поняла бы, что живые существа рядом с нами – чудо, в полном смысле слова. Я бы только смотрела, но не удивлялась.

А сейчас я навожу сон на целую аудиторию. Многим ли из студентов, что дремлют со мною рядом, посчастливилось увидеть то же, что и мне, тем более рядом с таким спутником, как Мэтт? Почти все они выросли в городе, кое-кто до наших учебных выездов настоящего пруда в глаза не видал. Моя лекция – первое их знакомство с темой. И они даже не представляют, насколько им не повезло, ведь по-хорошему сейчас перед ними должна стоять не я, а Мэтт. Тогда никто бы из них не зевал. Я ничего не приукрашиваю, не превозношу Мэтта, это чистая правда. Если бы лекцию читал Мэтт, они слушали бы как зачарованные.

Студенты вновь оживились, глянули на меня с любопытством, видно почуяв неладное. Я же уткнулась в свои записи, пролистала их, снова окинула взглядом зал.

И сказала:

– Прошу прощения. Вижу, вам скучно.

И вышла из зала, прихватив свои записи.

* * *

– Я здесь не на своем месте, – пожаловалась я в тот же вечер Дэниэлу.

– Кейт, с кем не бывает? Провалы у всех случаются.

– Дело не в этом. Не у всех есть способности. Плохой из меня педагог. Не умею я объяснять, гублю предмет на корню.

Звучало это слишком уж театрально, не хотелось разводить мелодраму, но меня прорвало. Я чуть не плакала от отчаяния, чувствовала себя нелепой. Такое со мной бывает редко, на самом деле я человек трезвомыслящий.

Дэниэл вцепился обеими руками в волосы, точнее, в лысину, этот жест мне напомнил Люка.

– Что ж ты себя поедом ешь! Подумаешь, одна неудачная лекция! В любом университете в любом городе мира почти все лекторы полное дерьмо. И ничего, довольны собой.

Я возразила:

– Тут не одна неудачная лекция, Дэниэл, у меня удачных не бывает. Значит, я плохо работаю. Не выдержу я, вот так халтурить изо дня в день, из года в год.

– Не преувеличивай, Кейт.

Минутное молчание.

Дэниэл спросил, на этот раз мягче:

– А профессор Кайли что сказал?

Я пожала плечами:

– Был, как всегда, любезен. Ты же его знаешь.

– Кайли? Любезен? Ну вот тебе и ответ. Ты единственный человек на кафедре, с кем Кайли любезен. Как по-твоему, с чего бы? Подумай сама.

Но я думала о Мэтте. Меня терзало смутное чувство, что я его предала. Именно предала. И непонятно, с чего бы, ведь на деле Мэтт сам себя предал.

17

В ту зиму, пока мы были заняты своими заботами, дела у Паев шли все хуже и хуже. Наверное, присмотрись мы получше, заметили бы тревожные знаки, но ферма Паев была на отшибе, вдобавок зима выдалась такая суровая, что все сидели по домам. Паи перестали ходить в церковь, но в первые недели никто не забеспокоился, дороги без конца заметало, и народу на службах было негусто.

В другое время года, случись что у Паев, Мэтт и Люк первыми узнали бы, но зимой работы на ферме не было, и с Паями они не виделись.

Лори не появлялся в школе с октября, после драки с Алексом Кирби. Миссис Станович, у которой дорога под самыми окнами и видно, кто идет на ферму Паев или оттуда, говорила, что под Рождество к Паям несколько раз ходила мисс Каррингтон. Наверное, хотела напомнить Кэлвину о его обязанностях, ведь по закону его дети должны учиться в школе, пока им не исполнилось шестнадцать, но, как видно, ничего от него не добилась. Лори тогда было без малого пятнадцать, а на прогулы фермерских детей школьный совет смотрел сквозь пальцы – дома, как известно, нужна их помощь.

На исходе марта, когда начал таять снег, Мэтт и Люк снова пошли работать к мистеру Паю. Тем временем Рози все реже появлялась в школе. Она и всегда-то была болезненной, любую заразу подхватывала, но на этот раз мисс Каррингтон, видно, заподозрила что-то посерьезней, недаром она зашла к нам, когда Люк и Мэтт отработали на ферме неделю. (Если она и знала о наших семейных передрягах, то виду не подала. Нет, вряд ли она знала, доктор Кристоферсон был не из болтливых.)