Воронья дорога

Вернувшись, он обнаружил, что Хеймиш занял должность управляющего на стекольной фабрике, хотя все ожидали, что это место достанется Кеннету. Однако Кеннет решил иначе: пошел в учителя. А сейчас Кеннет бросил эту работу, чтобы ставить опыты на собственной судьбе – например, писать книжки для детей. Хеймиша Рори всегда считал занудным и сумасбродным ослом, а Кена неудачником – он так мечтал путешествовать, но вот женился на Мэри, и наделал детей, и накрепко увяз в глухом углу, да еще не только растит собственных детей, но и чужих учить взялся. Было немножко жаль старшего брата. Но сейчас Рори испытывал зависть. Кен выглядит счастливым – доволен женой, детьми, а теперь и работой. Он небогат, но делает то, что хочет. И почему Кен не признавался, что он тоже пишет? Рори мог бы посодействовать с изданием, но даже если Кен хотел все сделать сам, без помощи младшего брата, то, по крайней мере, мог бы в известность поставить. А так Рори узнал о литераторском почине Кена, только когда был опубликован первый рассказ. Как будто они разминулись, путешествуя в противоположных направлениях: Кен неторопливо, но уверенно, по кирпичику, выстраивал свою репутацию детского новеллиста, тогда как у Рори ожидаемая карьера профессионального путешественника-очеркиста медленно закатывалась на западе. От нее остались только книги, уже забытые читателями, да статейки в воскресных газетах, по уровню лишь чуть-чуть выше рекламок турагентств.

Потому-то он и покинул Лондон, потому-то и приехал сюда. Надеялся зализать шрам, оставшийся после ампутации таланта.

Он подолгу блуждал по холмам. Иногда Кен составлял ему компанию или кто-нибудь из мальчишек, если Рори был в настроении. Но чаще он уходил в одиночку, чтобы как следует обо всем подумать, разобраться в себе. Итак, он на родине, здесь у него друзья и семья… И есть Лондон, там уйма приятелей и деловых связей, и там жизнь бьет ключом, и есть чем заполнить время, несмотря на душевный сумбур и нетерпение сердца… Конечно, можно и за границу махнуть, побывать в тех краях, где еще не бывал. Или вернуться в Индию (от нее пока самые яркие впечатления) – в Индии ты себе кажешься уэллсовским марсианином, пришлецом в стране чужой, и хотя материально ты гораздо богаче, зато духовно – гораздо беднее, чем люд, которым кишит эта страна; и в шумной потеющей толпе, среди острых запахов и частых прикосновений, ты еще более одинок, ты еще более чужд, и все, что есть в тебе,– далекий гулкий холод…