Воронья Кость (ЛП)

— Нет, постой, — воскликнул Воронья Кость Адальберту, который открыл было рот, чтобы перевести. — Позволь мне. Твёрже чем что-то, дерево, мне кажется, — и трижды твёрже бронзы... сердце того, кто...кто...кто...

— Чего это ты заладил — "кто, кто...", разве в этой истории есть эхо? — спросил Стикублиг.

— Или дальше рассказ пойдёт на языке христианских священников? — добавил Кэтилмунд. — Если так, то мне понадобится толмач.

— Неплохо, — подтвердил Адальберт, не обращая ни на кого внимания, — но правильно будет так: "знать из дуба иль бронзы грудь имел тот, кто дерзнул первым челн свой вверить грозным волнам". Гораций.

— Тот Гораций тоже был на корабле? — выкрикнул Хрольф. — И что там дальше случилось со мной?

Воронья Кость поднял ладони и улыбнулся. Адальберт присел, ошеломлённый той скоростью, с которой юноше давалась латынь, на изучение которой у монахов уходили годы.

— Моряки принялись молиться за свои жизни, — продолжал Воронья Кость. "Не бойтесь", — сказал им Хрольф. "Я знаю кого он ищет". И взяв гусли, вскарабкался на поручни, и прежде чем кто-либо успел его поймать, прыгнул в волны.

— Как бы не так, — с негодованием заявил Стикублиг, и все рассмеялись. Воронья Кость продолжал, как ни в чём не бывало.

— Хрольф погружался всё глубже и глубже, пока не очутился на дне морском, где и увидел в призрачном свете крепость из белого камня, такую же огромную, как та, что слева от нас. Он миновал коралловые врата, и лишь тогда понял, что всё ещё жив и дышит как рыба. Когда гусляр подошёл к огромным дверям, они распахнулись, и его взору открылся величественный зал, заполненный гостями и трэллями, — различными обитателями океанов. Там были сельди, треска, песчаные угри и морские скорпионы, крабы и лобстеры, морские звёзды и кальмары, гигантские осетры и стада китов.

Среди гостей находились также и несколько девушек, — речных нимф, дочерей Владыки вод. На великолепном высоком кресле в конце зала восседал сам Эгир со своей женой — Ран, её волосы напоминали зелёные водоросли и закручивались водоворотами. "Ты как раз вовремя", — подозвал музыканта Эгир. "А теперь давайте танцевать".

Воронья Кость замолк, слушатели нетерпеливо заёрзали и заворчали, призывая его продолжать. Олаф перевёл дыхание.

— Очень скоро всё морское дно отплясывало. Речные девы тоже вскочили и закружились, и даже сам Эгир присоединился к танцу, его наряд крутился и струился словно песок, а волосы развевались будто водоросли. Хрольф даже и не догадывался, что тем временем на поверхности разошёлся шторм, волны яростно обрушивались на берег, а корабли бросало, словно щепки. К концу пира Хрольф еле перебирал пальцами от усталости, а Эгир так растрогался, что пожелал выдать за него замуж одну из своих дочерей, а самого музыканта оставить в море. "Ваше Величество," — почтительно сказал Хрольф. "Но ведь мой дом не здесь, мне люб лишь мой Новгород".

— Всё верно, — вмешался Вермунд, сильно хлопнув по спине настоящего Хрольф. — Конечно же, в подводном царстве твой эль всегда будет солёным и разбавлен водой.

— Но Эгир настоял на своём и выбрал ему в жёны принцессу Волхова, — сказал Воронья Кость, даже не слыша Вермунда. Она подалась вперёд, её глаза сияли как речные жемчуга, она заявила, что её так зачаровала музыка, которую тогда играл на берегу реки Хрольф, что она желает выйти за него замуж.

Хрольф восхищался красотой принцессы, но королева Ран склонилась к нему, так что её развевающиеся длинные волосы коснулись его щеки и тихонько сказала: "Стоит тебе хоть раз поцеловать или обнять её, и ты больше не сможешь вернуться в Новгород".

Той же ночью Хрольф лежал рядом с невестой на ложе, убранном морскими водорослями, песком и прекрасным мелким жемчугом — и каждый раз, когда думал о её прелестях, слова королевы Ран всплывали в его голове и руки сами собой вытягивались и замирали вдоль тела.

— Да уж, а вот это полная брехня, — прорычал Мурроу, откуда-то из-за спин остальных, в его хриплом голосе звучала горькая ирония, и никто не рассмеялся, заметив, как вытянулись губы молодого ярла.

— Когда же на утро Хрольф пробудился, — сказал Воронья Кость, — он почувствовал на щеке солнечный луч, открыл глаза и увидел рядом с собой... нет, не принцессу, а реку Волхов. Он вернулся в Господин Великий Новгород. "Мой родной дом," —  сказал Хрольф и расплакался.

Воронья Кость замолк, смущённый внезапно нахлынувшей волной воспоминаний — голос матери, цепь, прикованная к нужнику, и взгляд Орма в тот день, когда он вновь стал свободным, усадьба Клеркона, зимняя стоянка, поросшая молодым ивняком.

— Он плакал, радуясь возвращению, — пробормотал он, — или горевал из-за того, что потерял.

— Или одновременно из-за всего вместе, — сказала Берлио, улыбаясь.

Она пришла к нему позже, конечно же, он знал это, она бесшумно двигалась словно морские водоросли в холодной тьме, а Хрольф тем временем наигрывал воинам колыбельные мелодии, и снова слушал как те повторяют раз за разом сказку о нём самом, как будто вся эта история произошла на самом деле.