Воронья Кость (ЛП)

В её шипении сквозил сарказм, и у Эрлинга не нашлось достойного ответа. Четверо сыновей Торфинна, который сейчас управлял Оркнейскими островами, ходили на поводу у этой старухи — Гуннхильд, Матери конунгов. И отец, и братья были словно трэлли, но Арнфинн особенно, эта ведьма околдовала его, он сидел, опустив глаза в очаг, и лишь махнул рукой Эрлингу, не сказав ни слова, стараясь в то же время не смотреть на свою жену — Рагнхильд, дочь Гуннхильд.

Молчание Эрлинга и было ответом на вопрос, который задала Гуннхильд. Как только её лицо появилось в размытом свете лампы, он даже не смог перекреститься, замерев столбом. Чего бы ни захотела эта могущественная женщина, она получала все; не в первый раз Эрлингу стало жаль ярлов Оркнейских островов — тёща камнем висела на их шеях.

Он испугался не потому что лицо старухи было уродливым и морщинистым, наоборот. Её кожа казалась мягкой и гладкой, лишь мелкие морщинки разбегались из уголков рта, и губы выглядели слегка высохшими. Одна-две морщины на лице, которые скорее подчёркивали ее былую красоту. Гуннхильд еле сдерживала улыбку, глядя на него, ведь улыбка может развеять морок, как брошенный камень разбивает тонкий лёд. Она умело пользовалась лицом как оружием, и этого болвана тоже удалось сбить с толку.

— У меня был сын, его тоже звали Эрлинг, — произнесла она, и Эрлинг напрягся. Он знал, что Хакон-ярл убил ее сына. На мгновение Эрлинг запаниковал, подумав, что она хочет воскресить своего сына и ей понадобилось украсть его собственное имя.

— У меня есть поручение для тебя, Плосконосый, — произнесла она чуть слышно. — Для тебя и моего последнего никчемного сына Гудрёда, и того мальчишки, поклоняющегося Тюру, как там его зовут?

— Од, — удалось выдавить Эрлингу, и Гуннхильд, словно сжалившись над ним, отступила в тень.

— Слушай, — произнесла она скрипучим голосом в зловонной тьме, и поведала о чудесной вещи. Её откровения заставили Эрлинга затрястись. Дивясь, откуда она все это знала, он испытывал ужас перед магией сейдра[7], которой владела ведьма. Одни боги знали, сколько ей лет, но Гуннхильд все ещё сохранила красоту и власть.

Позже, когда он, спотыкаясь, шагал прочь из усадьбы, дождь и бьющий в лицо ветер были таким же облегчением, как гусиный жир после ожога.

Глава вторая

Побережье Фризии, неделей спустя...

Команда Вороньей Кости

Хотя "Orskreidr" совсем не походил на настоящий драккар с дубовым килем, но это был неплохой корабль, крепкий пузатый кнорр с покрытой царапинами обшивкой, и удача сопутствовала ему. Торговец мог спокойно добраться на нём из Дюффлина в Хаммабург, или еще куда-нибудь, — и даже до родной Исландии. Хоскульд похвалялся этим перед Олафом и его спутниками, когда они покидали Хаммабург и шли вдоль берега. "Orskreidr" или "Быстро скользящий" был гордостью Хоскульда.

— Даже когда Эгир, властитель вод, гневается и поднимает волны, я спокоен, — говорил он.

Восемь побратимов Вороньей Кости не слишком задорно толкались с командой корабля и грузом — мотыгами, кирками и соленой рыбой в бочонках — борясь за свободное место, хотя кое-кто все же издавал приличествующие случаю смешки. Но только не Онунд.

— Ты не должен дразнить норн своим крепким кораблем, словно червяком на крючке, — мрачно пробурчал он Хоскульду. — Сёстры любят послушать людское хвастовство, это их смешит.

Воронья Кость промолчал, зная, что Онунд вечно чем-то недоволен, но тот всё же согласился на это путешествие. Остальных воинов почти ничего не беспокоило. Мурроу мак Маэл возвращался на остров Мэн, а может быть и в Ирландию, и был доволен этим, другие — скальд Гьялланди, Ровальд Брат Ворону, Вигфус Дросбо, Кэтилмунд, Вандрад Сигни и Хальфдан Кнутсон — тоже радовались возможности отправиться куда-нибудь с юношей, которому суждено стать королём. Все они — бывалые свеи и полукровки-славяне, не раз спускались по днепровским порогам вместе с киевскими торговцами шёлком, и избороздили всю Балтику с Вороньей Костью, совершая набеги от имени Владимира, князя Новгородского, а теперь и Киевского.

Выглядели они необычно — почти все в кольчугах, в плотных штанах, высоких сапогах, в отороченных мехом шапках, украшенных серебром и расшитых узорами, воины праздно хвастались и шутили, сидя в тесном пространстве пузатого кнорра, из-за чего Хоскульд и его люди недовольно хмурились.

— Интересно, сколько они заплатили? Кто решил, что лучше взять их, вместо хорошего груза? — Воронья Кость расслышал ворчание одного моряка.

— Они принимают нас за бочки с соленой треской, — заявил Гьялланди, оказавшийся вдруг подле Олафа, — а твои люди считают, что проведут денёк в море, потом немного помашут мечами, и ты тут же окажешься королём Норвегии. И те, и другие скоро увидят, что ошибались.

Гьялланди потряс головой, и все, кто его не знал, рассмеялись, — он совсем не походил на викинга. Посредственный человек во всех отношениях, за исключением двух качеств — ума и голоса.