Воронья шпора

Герцог подождал, пока архиепископ Буршье согласно кивнет в окладистую бороду, и продолжил:

– Я убрал из аббатства всех моих солдат, джентльмены, однако оставил одного человека, чтобы он следил за всеми, кто может попытаться незаметно проскользнуть в Убежище и из него. Плоды этого решения и привели вас сюда. И, к собственному сожалению, вынужден сказать, что нашлись такие люди, которые снабжают новостями и сплетнями Элизабет Вудвилл. Люди, которые еще не понимают, что мне известны их имена. Однако они еще получат возможность понять это, ваша милость.

– Не понимаю, – недоуменно приподнял брови архиепископ Буршье. – Вы обвиняете в чем-то меня?

Ричард вздохнул:

– Нет, ваша милость, конечно, нет. Я даже не намеревался сообщать вам сегодня об этом… хотя, возможно, время пришло. Я чувствую, что меня заставляют действовать, хотя мне, пожалуй, хотелось действовать иначе.

И Глостер широким жестом указал на трясущегося епископа Бата и Уэллса Роберта Стиллингтона. Обычно этот человек напоминал мудрого херувима – его круглую розовую физиономию обрамляло облачко седых волос. Однако в этой палате совета, под строгим взглядом другого епископа и обоих архиепископов Англии, он чувствовал себя совершенно не на месте… Губы его побелели.

– Эти люди, Роберт, пришли сюда по моему зову, чтобы услышать истину, – проговорил Ричард, указывая на остальных. – Вы должны сообщить им все, что рассказали мне. Время для этого созрело, и истина должна прозвучать, пускай она и разорвет мне сердце. Однако я настаиваю на том, чтобы зажегся свет. Чтобы он просиял в самых темных уголках, чтобы ничто не осталось сокрытым. Ничто!

– О чем все это? – Епископ Мортон склонился вперед, скорее в раздражении, чем заинтригованный, и Глостеру оставалось только молча взирать на епископа Батского и Уэллского, взглядом понуждая его заговорить. Если старый дурак говорить откажется, он, Глостер, может потерять доверие всех членов совета, со всеми проистекающими отсюда последствиями.

– М-милорды, архиепископы Буршье и Ротерхэм, епископ М-Мортон… – Официальное обращение, похоже, иссушило рот епископа. Стиллингтон поднял руку и провел ладонью по шее, словно помогая себе сглотнуть. – Джентльмены, на мою долю выпало донести до вас неприятные новости… о старом брачном контракте между королем Эдуардом Четвертым, или графом Марчем, каковым он тогда являлся, и Элеонорой Батлер.

– O нет, брат мой, – вдруг пробормотал епископ Мортон. – Ты будешь проклят за подобную ложь и клевету.

Человек, к которому были обращены эти слова, еще более побледнел, и взгляд его заметался из стороны в сторону.

– Продолжайте, ваша милость, – раздраженным тоном проговорил Ричард, гневно взглянув на Мортона. – Вы говорили, что были свидетелем? Чего – помолвки, обещания вступить в брак? Вы совершали службу?

Епископ кивнул и с закрытыми глазами произнес:

– Двое влюбленных, двое очень молодых людей пришли ко мне и с веселым смехом попросили благословить их брак, перед тем как они лягут вместе в постель. Тогда я был очень молодым священником и подумал, что таким образом могу предотвратить горший грех. Я запомнил их имена, однако после того дня более не видел их обоих. Это случилось в Нортгемптоншире.

– Превосходно, – отрезал епископ Мортон. – Тогда вы должны поставить перед нами эту Элеонору Батлер, чтобы ее можно было допросить, а потом забить в железа. Столь внушительное обвинение нуждается в более убедительном обосновании, чем ссылка на воспоминания старика.

– Примерно вашего ровесника, как мне кажется, епископ Мортон, – аккуратно напомнил ему Ричард. – Поверьте, услышав этот рассказ, я предложил вашему коллеге сделать то же самое. Поставьте ее передо мной, сказал я тогда, иначе поверить не смогу. К сожалению, ваша милость, Элеонора Батлер скончалась примерно пять лет назад. Если б мы знали… если б мы только знали об этом, тогда мой брат, король Эдуард, мог бы повторно вступить в брак с Элизабет Вудвилл и объявить законными всех ее детей. – Он печально покачал головой: – Однако он этого не сделал. Меня переполняет глубочайшее горе, однако я не могу позволить, чтобы подобное пятно так и осталось сокрытым! Но услышим же правду, милорды, всю правду до последней ее капли о юных безумствах моего брата. Видит Бог, у него были любовницы! Вы все знаете об этом. Он не питал уважения к чужим женам и дочерям и охотно валил их на спину. И спьяну, думаю, не всегда мог сказать, где и с кем спал.

– И вся эта история построена на показаниях одного человека? – невозмутимо вопросил епископ Мортон. – Ни свидетелей, ни жены? Однако, если история справедлива, это означает не только то, что брак короля следует аннулировать, но и то, что его дети, все его дети оказываются незаконными.