Вороний остров

До самой своей смерти отец Ребекки не уставал повторять эту фразу. Он был уже очень болен, и она не придавала большого значения его словам. В те несколько последних месяцев его жизни, когда Ребекка много времени проводила у постели больного, она видела, как слабеют его тело и дух. Считала его слова бессвязным старческим бредом. Наблюдала, как когда-то упругая кожа стала бледной и прозрачной, вся в прожилках синеватых вен. Казалось, что телесная оболочка того, кто сумел воспитать и вывести в люди всех троих своих детей, истончается и исчезает.

В такие моменты Ребекка гнала от себя настоящее и цеплялась за образ отца, каким он был до болезни. Его дети всегда видели в нем поддержку и опору, того, кто связывает их семью воедино. Иногда отец вспоминал, каким бесшабашным юнцом он отправился на войну во Вьетнам, но Ребекка и ее братья не могли даже представить себе такого папу. Пока они росли, он редко выходил из себя, даже голос почти не повышал. Можно сказать, что единственным импульсивным поступком, совершенным Генри Мерфи до их рождения, была женитьба на женщине, с которой он был знаком всего три месяца.

В то время он находился на военной базе Королевских ВВС Великобритании в Лейкенхите, где разместили солдат армии США. Кембридж был примерно в часе езды от базы, там-то Генри и встретил Фиону Кэмбервелл. Ей было двадцать четыре: простая девушка из английской провинции, никогда в жизни не уезжавшая дальше Питерборо и совершенно очарованная молодым американцем из самого что ни на есть Нью-Йорка.

Через год после свадьбы у них родился Джонни, старший брат Ребекки. Потом, меньше чем через два года, появилась на свет и сама Ребекка. Генри вышел в почетную отставку из армии и поступил в полицию Кембриджшира. Он страстно полюбил свою работу, хотя был всего лишь патрульным.

Но дома дела у него обстояли не слишком хорошо.

Отец Ребекки никогда не распространялся о том, что именно происходило между супругами в эти последние годы их брака. Однако результат был известен: ранним крещенским утром 1985 года, когда елка еще поблескивала мишурой в их гостиной, а праздничная гирлянда вспыхивала и гасла в окне, Фиона ушла из дома. В то время Джонни было пять лет, Ребекке три года, а самому младшему Майку всего полтора. В памяти старших детей осталась только яркая копна рыжих волос и отсвет матово-бледной кожи. Больше они свою мать не видели.

* * *

Ребекка смотрела, как гроб с телом ее отца опускают в могилу. День был таким пасмурным, что казалось, вокруг нет никакого другого цвета, кроме серого. В воздухе навязчиво чувствовалось приближение дождя. Пару раз, когда она бросала взгляд на другой берег Ист-Ривер, там внезапно проглядывало солнце, но так же быстро скрывалось, словно дразня их невыполненным обещанием ясной погоды и оставляя собравшихся в кладбищенском траурном нью-йоркском сумраке.

Ребекка обвела взглядом тех, кто провожал ее отца в последний путь: вот брат Джонни – как всегда, рядом с ней, вот священник монотонно читает текст из Библии. Она в который раз посмотрела на парковку и лишний раз убедилась в том, что там не было ни их семейного джипа, ни Гарета.

И где только его носит?

Джонни подвинулся еще ближе к ней, и она почувствовала, что он берет ее за руку. Сначала она удивилась, непривычная к такому проявлению чувств со стороны брата, но он поймал ее взгляд, украдкой ободряюще подмигнул и прошептал, словно смог прочитать ее мысли: «Не волнуйся, Бек. Он приедет».

В ответ Ребекка лишь пожала брату руку. Интересно, верит ли он сам в то, что говорит, либо просто старается приободрить ее, защитить, создать иллюзию, что не все так плохо. С тех пор как мать оставила их, он нередко брал на себя обязанности утешителя, а в последнее время, когда стало ясно, что отец уже не поправится, он как будто бы занял место Генри – оплота их семьи.

Джонни вновь сжал ее руку, вернув Ребекку из воспоминаний в серое скорбное утро и заставив вслушаться в слова прощания. Через мгновение она увидела, как «джип чероки» медленно въезжает на стоянку рядом с кладбищем.

Она постаралась поймать взгляд Гарета, вглядываясь в его силуэт за ветровым стеклом, а когда ей это удалось, то почувствовала, как кровь ее закипает от гнева. Что ж, сейчас она даст ему понять, что думает о его опоздании на похороны.

Ее муж торопливо отвел глаза.

2

Ребекка проснулась мгновенно и в первый момент не поняла, где находится. Но потом отдельные фрагменты мозаики сложились в единую картину: магазинные полки по обеим сторонам от нее, вещи, разбросанные по полу пополам с мусором, открытая и разворошенная аптечка, рыболовные принадлежности.

Придорожный магазин – вот куда ее занесло.

Поднявшись на ноги, она взглянула на прямоугольник разбитого окна, сквозь которое внутрь проникал робкий желтоватый свет. Рядом с окном на стене висели часы. Последний раз, когда она смотрела на них, они показывали пять утра. Сейчас было почти десять.

Она проспала меньше пяти часов.