Вороний остров

Хуже всего было то, что они с Гаретом после похорон почти не разговаривали. Вообще-то она только сейчас поняла, что они толком не общались друг с другом последние несколько месяцев, по крайней мере не обсуждали ничего важного. Они больше не садились ужинать вместе. Завтракал Гарет на работе. Они ложились спать в разное время, потому что Ребекка вставала ночью к дочке, а вечером падала с ног от усталости. Все ее внимание было сосредоточено на Кире, а Гарет…

Ребекка задумалась.

Что сейчас важнее всего для Гарета и на чем сосредоточено его внимание, она не знала.

Звонок телефона прервал ее размышления. На экране приборной панели автомобиля появилась надпись «ГАРЕТ», словно бы в ответ на ее мысли, и включилась громкая связь. Она удивилась, потому что муж никогда не звонил ей с работы.

– Да, – даже это короткое слово прозвучало в ее устах предельно холодно.

– Здравствуй, любимая!

У Ребекки тотчас все внутри вспыхнула от гнева: за две недели он не удосужился нормально поговорить с ней, если не считать сбивчивых извинений за опоздание на похороны, а теперь ведет себя так, как будто бы ничего не случилось.

Ребекка молчала, и Гарет спросил:

– С тобой все в порядке?

Она недоуменно покачала головой и уставилась в экран, прожигая его глазами, как будто бы так могла передать всю свою ярость.

– Ты что, издеваешься, Гарет? Как со мной может быть все в порядке?

– Послушай, Бек… – Пауза. – Я же уже извинился.

– Так твое бормотание на поминках – это были извинения?

– Ну да. То есть нет. Я хотел сказать…

Он сбился и замолчал.

– Хотел бы – сказал!

– Я же тебе уже говорил на поминках. Я застрял в пробке…

– Да мне наплевать. Ясно? Неважно, по какой причине это произошло – главное, что ты опоздал.

Ты так и не извинился по-настоящему, последние месяцы мы с тобой почти не общаемся, с тех пор как умер папа, мы даже толком не поговорили, а теперь ты называешь меня «дорогой и любимой», как будто бы претендуешь на звание «муж года».

– Мне так жаль, Бек, но я должен был сдать этот проклятый отчет…

– Отчет? Серьезно?

– Не надо мне было соглашаться сдать его тем утром. Сейчас я это хорошо понимаю. Конечно, мне нужно было быть на похоронах, и опоздание в мои планы не входило. Я правда хотел там быть.

– Но тебя там не было!

– Знаю, знаю. И приношу свои глубочайшие извинения.

Голос его звучал так искренне, что она почувствовала себя сбитой с толку. За одиннадцать лет совместной жизни он никогда так легко не сдавался.

– Почему ты мне звонишь посередине дня? – спросила она.

– Мне так жаль, Бек, – вновь эта дрожь в голосе.

– Что вообще происходит, Гарет?

– Ничего не происходит. Ты расстроена. Две недели назад ты похоронила отца, а я тебя подвел. Извини, что меня не было рядом. Нужно было тебя поддержать, а я, как дурак, вкалывал и вкалывал в ожидании повышения. Теперь мне кажется, что все впустую. Я ведь не просто так брал все эти сверхурочные, а старался для нас с тобой. Ты же у меня достойна самого лучшего! А в итоге только отдалился от тебя…

Ребекка не нашлась что ответить.

– Я хочу, чтобы мы опять с тобой вечерами вместе садились за семейный стол, – продолжал Гарет. – Давай договоримся так: после того как Кира заснет, мы вместе готовим ужин и проводим весь вечер друг с другом. Только ты и я!

Ребекка почувствовала, как ее праведный гнев отступает.

– Ты согласна? – настаивал Гарет.

– Да, – произнесла она, все еще не веря в услышанное. – Я согласна.

Кира задремала, лишь изредка всхлипывая во сне. Закончив разговор с Гаретом и посмотрев на нее, Ребекка подумала, что, как и ее дочь, она так и не нашла настоящего утешения. Ее малышка судорожно сжимала новую игрушку – розового жирафа, а потом ручки ее разжались и жираф упал на сиденье. Ребекка вспомнила, с каким раздражением и злостью требовала от дочери прекратить плакать. Как же омерзительно звучал голос Ребекки в этот момент!

Она не хотела, чтобы Кира помнила ее такой.

Она не хотела быть плохой матерью.

5

Ребекка уставилась на розового жирафа, забытого между двумя пустыми детскими креслами. Хвостик у него был обсосан, а плюшевое тельце в пятнах от детских пальцев.

Она подавила нахлынувшие на нее чувства.

Она не будет больше плакать, ни за что на свете!

Это решение далось ей с трудом. Ребекка посмотрела на детские кресла, на жирафа и поняла, что последний раз видела своих девочек всего лишь сутки назад, но с тех пор, казалось, прошли годы. Как же далеко от детей она оказалась! Как они, наверное, испугались и расстроились, когда она не вернулась за ними. И самое ужасное, что Ребекка не знала ни единого способа связаться с близкими. Телефона у нее теперь не было, машина ее превратилась в бесполезную груду металла – по крайней мере до того, пока она не поменяет колесо… И вообще, никто не знает, ни где она, ни что с ней случилось.

И Джонни куда-то подевался…