Вороной жеребец Кагыр-Кана

— Допустим-допустим, — согласился Шеф холодно. — Ты можешь плевать на престиж нашей фирмы. Я — нет, я плевать не могу. Хотя бы уже потому, что не в правилах моих отказываться от данного слова заради чьих-то сантиментов. Нам невыгодно отказываться от принятого заказа. Потому что мы, вернее, я должен думать о будущем, не забывать о конкурентах. Мы — солидная фирма. Но даже не это главное в данном случае. Дело в другом. Даже если, подчеркиваю: даже если мы откажемся от поручения в ущерб себе же, заказчик найдет других исполнителей — организацию или одиночек. Так что твой друг, считай, уже мертв. Ты же знаешь, вынесенный приговор исполняется всегда, всегда исполняется, не сегодня, так через неделю…

Об этом Арсений не подумал. Ведь в самом деле, наемного убийцу любой степени подготовленности найти сейчас не проблема! Как он сам легко нашел непосредственных исполнителей для того красавца тележурналиста.

Он молчал.

— Вот видишь, — смягчился Шеф. — Наша организация сильна надежностью, исполнительностью, строгим распределением функций. А также тщательно разработанными и безусловно соблюдаемыми правилами взаимоотношений. Нельзя создавать прецедент нарушения этих правил. Одно из важнейших из правил нашей организации гласит следующее. Если ты узнал имя человека, за которого назначили цену, отказаться уже не имеешь права, права не имеешь отказаться. Я верно излагаю? Ты при вступлении принимал это условие?

Арсений удивленно взглянул на него, забыв перекинуть очередную костяшку:

— Вы что же, Шеф, думаете, что я все-таки соглашусь?

— Надеюсь на то, очень надеюсь.

Алтаец медленно покачал головой:

— Это исключено. Я ни за что не соглашусь. Ни-за-что!

— Есть хорошая американская поговорка, Арсений: никогда не говори «никогда», — наставительно произнес Шеф. — Прежде, чем заявлять свое «низачто», ты должен четко представлять себе возможные последствия своего решения.

— Вы что же, мне угрожаете? — удивился Арсений.

— Как тебе сказать… — Шеф по-прежнему говорил спокойно, рассеянно наблюдая за дымком, вьющимся над тлеющей в пепельнице сигаретой. — Ведь если принять во внимание весь наш разговор, тебя теперь следует опасаться, опасаться тебя следует. Ты отказался слишком поздно. И отказался не из-за какого-нибудь любовного приключения, что еще как-то можно было бы понять, простить и списать, не из-за того, что опасаешься слежки или мести, не потому что понос замучил или «месячные» пошли… Ты отказываешься потому, что лично знаком с намеченной жертвой. Более того, ты, профессионал, отчетливо представляешь, что коли за человека назначили цену, ему спастись в данной ситуации может помочь разве что только чудо. Впрочем, я даже представить себе не могу, каким может быть это самое чудо. Чего же мне следует ожидать от тебя в данной ситуации? Ты будешь пить и спать с очередной красоткой, зная, что сезон охоты на твоего друга уже открылся? Арсений, не будь наивным, я тебя неплохо знаю. Ты уже сейчас думаешь о том, как помочь твоему приятелю избежать опасности. То есть ты желаешь выступить в роли этого самого чуда. Более того, я тебя за это, по большому счету, не осуждаю, понимаю и… В общем, понимаю. Но пойми и ты меня! Сейчас я должен думать не о соблюдении твоих интересов, и даже не своих личных. Я должен теперь защищать всю нашу организацию, твоих же товарищей, которые должны будут выполнить это задание вместо тебя. Вот и рассуди, что я должен сейчас предпринять.

Арсений молчал, лихорадочно соображая. О том, чтобы предупредить Виктора, хотя бы по телефону и не представляясь, он действительно подумал. Но теперь-то, теперь что делать?

— Ты сейчас изображаешь благородного рыцаря Айвенго, — продолжал Шеф. — Это красиво, это очень красиво. А роль вероломного сэра Гая предоставил мне.

— Это герои из разных произведений, — буркнул Арсений, пощелкивая костяшками.

— Из одного! Да какая разница! — вспылил Шеф. — Ну, будь доном Руматой Эсторским, а я стану доном Рэбой из Стругацких. Устраивает? Или ты будь поручиком Небольсиным, а я князем Голицыным из «Буйного Терека» Хаджимурата Мугуева… Плевать, как кого из нас назвать. Главное, что ты у нас сугубо положительный. В том смысле, что ты болт положил на всех нас… А я теперь должен решать твою судьбу. И судьбу твоих коллег, а моих подчиненных должен решать я же. Ты своим чистоплюйством ставишь под угрозу все, все ставишь под угрозу, что я создал своим трудом, своим умом, своими руками. И что мне прикажешь делать? Благословить тебя на сей подвиг? А, Дон Кихот алтайский?

— Да ладно вам, — смущенно пробормотал Арсений. — Что я вас не понимаю, что ли?

— А понимаешь, так скажи: что мне теперь делать, что предпринять?

Арсений промолчал. Что тут скажешь? Он и сам на месте Шефа неизвестно как поступил бы.

Шеф между тем распалялся: