Вороново Крыло

– Пропал без вести под Тебро. Погиб. Бывший адъютант бригадного генерала, сам дослужился до генерала и исчез. Значит погиб – иного исхода для генерала в бою не бывает. А сын того, которого он считал за смышленого мальчика, сидит перед ним – грязный, мокрый и голодный – почти как люди входят в мир. И только он не изменился – бригадный генерал, что в мгновение своего триумфа сорвал с себя погоны и ушел в ночь. Беглец из лагеря победителей – так называл его отец. Его братья по оружию делят добычу, охранники спят, а он срезает эполеты. Прошли года. Да что там – почти прошел почти эпоха. Все солдаты его армии ушли в ничто, все его враги смешались с пеплом. Его самого считали без вести пропавшим, а потом, за давностью срока – погибшим – но вот он. Переживший все двери, в которые он мог войти, переживший многие войны, которые он мог выиграть… Наконец, чайник закипел. Генерал поднялся и поставил кипяток на стол. Мы сидели и пили травяной отвар из высоких оловянных кружек. Отвар был крепкий, терпкий и горький – Рейтер пил без сахара и не стал предлагать его мне. Я же не стал настаивать —могло случится, что сахара у него не было.

– Что-то странное грядет, – проговорил Рейтер, – я, кажется, раньше не видел столько раздавленных животных. Они так и лезут под колеса: может у кошек закончилось их девять жизней, а собакам надоела собачья жизнь. Я устал от вещих снов – они мне снятся чуть не каждую ночь. Знаки на земле, знаки на небе

– все они сулят большие перемены. Я пожал плечами – все время, пока я жил на краю географии, я спал крепко без снов. Лишь иногда снились простые незатейливые сны.

– Грядет время, когда начнут сбываться пророчества.

– Какие пророчества?

– В том-то и дело. Было сделано столько пророчеств, что какое-то обязательно сбудется. Скажи мне – кто ты? Может, что-то говорилось и про тебя…

– Или про вас, господин генерал… Он криво улыбнулся и кивнул:

– Кстати, ты мне можешь объяснить, как ты меня нашел?.. Я обдумал все и ответил совершенно честно:

– Нет… Рейтер кивнул опять – он понял мой ответ даже лучше меня, и он его устраивал:

– Замечательно… Я так и думал. Но все же… Для того, чтобы я подсказал тебе путь надо решить куда ты идешь и кто ты… Расскажи мне о себе… И я начал рассказывать: про офицерский цензус экстерном, про то, как я убивал, про то, как я ел сырое мясо. Про котел, про прорыв, что был обречен с самого начала. Про плен, про школу, про то как мы убивали друг друга, как убивали нас… Про ветер, что дул на крыше мира, про побег… Мы заснули глубоко за полночь. Генерал отвел меня в комнату без окон, дал подушку, два оделяла и простынь. Одеяла были грубыми, солдатскими, подушка заполнена соломой, простыни были свежими, но немного сырыми. Я спал как убитый – проснувшись ближе к утру, я почувствовал, что напрочь отлежал левую руку, так, что даже ее не чувствовал. Тогда правой рукой я отложил ее в сторону и опять провалился в сон…

Генерал – я буду называть его генералом дальше, ибо никто не лишал его звания… Генерал жил просто. Он носил кавалерийскую форму со споротыми знаками различий, потертую и не глаженую, но подшитую и чистую. Из оружия носил только дагу, которой и брился каждый день. Свою спальню и кабинет-зал он разместил в корабле, а остальные помещения

– в катакомбах под площадью. От незваных гостей они были защищены магическими алармами и ловушками – туннели могла залить вода, проходы – завалить плиты. Первые два дня генерал потратил, объясняя мне как не попасть в западню, впрочем, снабдив меня по окончанию курса брелком-проводником.

– И что, никто не интересовался, что внутри корабля или под площадью? – спросил я как-то генерала.