Вороново крыло

— Не вздумайте грубить мне, а то я сверну вам шею, мистер Амос, пригрозил мистер Уокер.

— Это мы еще посмотрим, мистер Хукер Уокер, — отвечал приказчик, нимало не устрашившись; капитан бросил на него несколько испепеляющих взглядов и прошел в заднюю комнату, или «салон».

— Добрый день, красавчик Тайни, — ну что, много работы?

— В городе ни души, я за целый день ни разу не притронулся к щипцам, уныло ответствовал мистер Эглантайн.

— Ну так приготовьте их скорее и займитесь моими бакенбардами. Я собираюсь обедать в «Ридженте» с Биллингсгетом и еще кое с кем, так что уж, пожалуйста, постарайтесь.

— Никак не могу, капитан, я с минуты на минуту ожидаю дам.

— Ах, вот как. Как это, в самом деле, я осмелился беспокоить столь важную особу. Прощайте. Надеюсь услышать о вас через неделю.

Эта угроза означала, что через семь дней мистеру Эглантайну будет вручен к оплате вексель.

— Да куда же вы так спешите, капитан! Садитесь, пожалуйста, я вас мигом завью. А кстати, разве нельзя его переписать?

— Совершенно невозможно. И так уже три раза переписывали.

— Я уж постараюсь для вас, будьте уверены, вы останетесь довольны, право, я…

— Сколько же вы предлагаете?

— Десять фунтов, а?

— Что?! Предлагать моему патрону десять фунтов? Да вы спятили, Эглантайн! Подкрутите-ка еще немного левую бакенбарду.

— Но ведь я имел в виду только комиссионные!

— Ну ладно, посмотрим. Особа, с которой я сейчас имею дело, весьма влиятельная, так что, я думаю, можно будет договориться об отсрочке. А что касается меня, то сам я не имею к этому ни малейшего отношения, клянусь честью, я всего только дружеский посредник между ним и вами.

— Я это знаю, дорогой сэр.

Последние две фразы были сплошным лицемерием, парфюмеру было очень хорошо известно, что Уокер прикарманит эти десять фунтов. Но он был слишком беспечен, чтобы беспокоиться из-за десяти лишних фунтов, и слишком робок, чтобы ссориться с таким могущественным другом. Он уже трижды платил за отсрочку векселя, и все эти комиссионные, как ему было известно, шли в карман его друга мистера Уокера.

Теперь читателю, надеюсь, понятно, что означало слово «агентство», начертанное на двери мистера Уокера. Он занимался посредничеством между заимодавцами и должниками, и в процессе передачи денег небольшие суммы неизбежно прилипали к его рукам. Он был также агентом по продаже вин; благодаря своим связям с сильными мира сего, он мог помочь получить какое-нибудь выгодное местечко; он распоряжался судьбой по меньшей мере полудюжины актеров и актрис, и в жизни последних, по всеобщему утверждению, он принимал особенно горячее участие. Мы перечислили далеко не все способы, которыми сей джентльмен умудрялся добывать средства к существованию, но так как при всем этом он любил жить на широкую ногу, играть и предаваться всевозможным наслаждениям, то порой, когда его расходы превышали доходы, он объявлял себя неплатежеспособным и таким способом отделывался от уплаты по векселям. Он так же свободно и беззаботно чувствовал себя во Флитской тюрьме, как и на Пэл-Мэл. «Я живу очень просто, — говаривал этот философ, если у меня есть деньги, я их трачу, если у меня их нет, я занимаю, а если мои кредиторы пристают ко мне с ножом к горлу, я объявляю себя банкротом и остаюсь неуязвимым». Какая счастливая гибкость характера! Я убежден, что, невзирая на все невзгоды и шаткость положения, во всей Англии не нашлось бы человека, чей сон был бы столь же безмятежен и совесть так же спокойна, как у капитана Говарда Уокера.

Предоставив свои бакенбарды мистеру Эглантайну, Уокер вспомнил о дамах, упомянутых парикмахером, и, обозвав его тихоней и счастливчиком, поинтересовался, хороши ли его дамы.

Эглантайн решил, что ему, пожалуй, не мешает похвастать перед человеком, с которым он связан денежными обязательствами, и намекнуть ему на свои блестящие виды на будущее и, следовательно, на платежеспособность.

— Не правда ли, капитан, через ваше посредничество я получил сто восемнадцать фунтов, которые вы были так добры раздобыть для меня. Ведь, если не ошибаюсь, у меня есть два векселя как раз на эту сумму.

— Ну, конечно, старина, а что?

— А то, что я ставлю пять фунтов против одного, что через три месяца эти векселя будут погашены.

— Идет, я согласен, пусть будет пять фунтов против одного.

Такой неожиданный оборот дела озадачил парфюмера, но до оплаты по векселям у пего оставалось еще целых три месяца, и он с готовностью повторил: «Идет!»

— Ну, а что вы скажете, если ваши счета будут оплачены? — продолжал он.

— Не мои, а Пайка, — поправил его Уокер.

— Ну пусть Пайка! Так вот я расплачусь с Минори, разделаюсь со всеми долгами, вытолкаю Мосроза, и я, и все мое заведение вздохнем свободно, как локон, который сняли со щипцов, — что вы на это скажете, а?

— Это просто невероятно, разве что скончалась королева Анна и оставила вам состояние, или еще неведомо откуда вам привалило счастье.