Вороново крыло

Девушка отхлебнула, вытерла губы и передала бутылку подруге. Магнус потянулся за своим виски. Наливая дрожащими руками, он закапал клеенчатую скатерть. Поднял стакан, и брюнетка чокнулась с ним бутылкой. Веки узких глаз накрашены серым и голубым, подведены черным.

— Меня зовут Салли, — представилась блондинка. В отличие от своей подруги молчуньей она не была. Магнус подумал, что из них двоих именно она — заводила. Любительница повеселиться, поболтать, послушать музыку… — Салли Генри.

— Генри… — повторил Магнус. Где-то он это имя уже слышал. Вот только никак не мог вспомнить где. Память у Магнуса и без того была неважной, сейчас же мозги шевелились со скрипом. Будто сквозь густой морской туман глядел. Кое-какие очертания проступали, но им недоставало четкости. — А где вы живете?

— В самом конце бухты, рядом со школой.

— Так ваша мать — учительница!

Теперь Магнус вспомнил. Мать этой девушки — маленькая женщина. С северных островов. Кажется, с Анста. Или Йелла. Вышла замуж за парня с Брессы, он работает в местном муниципалитете. Магнус видел огромный внедорожник, на котором он разъезжает по острову.

— Угу, — со вздохом кивнула девушка.

— А вы? — спросил он брюнетку, которая интересовала его больше, гораздо больше блондинки — он все посматривал в ее сторону. — Вас как звать?

— Кэтрин Росс, — впервые заговорила брюнетка.

Голос у нее был на диво глубокий для такой юной девицы. Глубокий и мягкий. Как черная патока. На мгновение он забыл, где находится, на него накатили воспоминания из детства: мать черпает патоку ложками, добавляя в тесто для имбирного печенья, выскребает горшок, собирая тягучие нити, и отдает ему облизать. Магнус провел языком по губам и смутился, поймав на себе взгляд Кэтрин. Она смотрела пристально, не моргая.

— Небось не местная? — определил он по ее акценту.

— Год назад приехала.

— Так вы подруги будете? — Мыслей о дружбе у него как-то не возникало. И теперь он задумался: а были ли друзья у него самого? — Вы ведь дружите, да?

— Ясное дело, подруги, — сказала Салли. — Не разлей вода.

Их снова разобрал смех, они передавали бутылку друг другу, отхлебывали, запрокидывая головы, и в слепящем свете лампочки без абажура, висевшей над столом, шеи у них белели, как мел.

Глава вторая

До полуночи — пять минут. Они были в Леруике и высыпали на улицы, к кресту на базарной площади; все перед глазами прыгало. Народ уже успел набраться, но не до пьяных драк, а добродушно, и смешливая напившаяся толпа будто вся породнилась. Салли пожалела, что отца нет рядом. Вот и убедился бы, что беспокоиться не о чем. Ему и самому здесь понравилось бы. Шетландский Хогманей. Не Нью-Йорк же, ну? Или там Лондон. Разве может с ней что случиться? Да она почти всех тут знает.

Глухие удары басов пробежали по ногам, закружили голову, она не соображала толком, откуда музыка, но задвигалась под нее вместе с остальными. Колокольный звон возвестил полночь, раздались первые слова песни «Старое доброе время»[2], которой по традиции отмечали наступление Нового года, и вот уже она обнималась со всеми вокруг. Чмокая какого-то парня, Салли, на мгновение протрезвев, узнала в нем учителя математики старших классов, который надрался хлеще ее самой. Что было дальше, и не вспомнить. Все неточно и не подряд. На глаза ей попался Роберт Избистер, здоровенный, как медведь, — он стоял на каменных ступенях бара «Лаундж» с красной банкой пива в руке, оглядываясь на толпу. А может, это она его выглядывала. Салли помнила, как неторопливо подошла к Роберту, бедра враскачку, почти пританцовывая. Встала перед ним, сама помалкивала, но все одно заигрывала. Заигрывала, точно. Вроде взялась за запястье, а? И погладила тонкие золотистые волоски у него на руке — будто он зверь какой. Не напейся она, ни за что на такое не решилась бы. Даже приблизиться к нему не посмела, хотя в мечтах столько раз представляла, как это произойдет. Парень, несмотря на жуткий холод, закатал рукава рубашки по самые локти, на запястье у него красовались часы с золотым браслетом. Часы ей особенно запомнились. Может, просто позолоченные, но с Робертом Избистером поди знай.

Потом нарисовалась Кэтрин и сказала, что уломала одного парня: их подбросят до дома, на крайний случай — до поворота на Врансуик. Салли не хотелось уходить, но, видимо, Кэтрин ее уговорила, потому что она помнит, как забиралась на заднее сиденье. А дальше сбылась ее мечта — Роберт вдруг оказался рядом, так близко, что его нога в джинсах прижалась к ее бедру, а оголенная рука — к загривку. От него несло пивом. Ее мутило, но блевать никак нельзя. Только не перед Робертом Избистером.