Ворону не к лицу кимоно

Асэби прекрасно понимала, о чем думает девушка: ее мысли были как на ладони. Она и сама думала о том же. Одна из них войдет в дом Сокэ супругой наследника, а остальные, вполне вероятно, останутся глотать слезы. В груди остро кольнуло от внезапного осознания нынешней ситуации, которой Асэби до сих пор не замечала. Наверное, только она находилась в неведении, а вот Сиратама, видимо, с момента представления ко двору испытывала эту боль. Она сидела, слегка наклонив голову, а тем временем одна за другой прибыли Масухо-но-сусуки и Хамаю.

Масухо-но-сусуки облачилась в наряд «Цветок мандарина», в котором тона нижних кимоно переходили от белого и желтого к оттенкам молодой листвы, а верхняя накидка-карагину была цвета темно-розовой цезальпинии с вышитым на ней водопадом. На шлейфе-мо тоже красовался водопад, словно продолжающий узор накидки, а волосы украшала заколка с цветами дейции, сделанная из серебра и кристаллов. Хамаю же дерзко оделась не по этикету: на белое хитоэ было наброшено терракотовое верхнее платье уваги, а вместо верхней накидки-карагину – тонкий шелк светло-зеленого цвета. Это было похоже на крылья цикады.

Все три девушки выглядели совершенно по-разному, но все они были очаровательны. Асэби не смогла сдержать вздох восхищения.

Самомо, конечно, утешала ее, но, если только не случится чего-то непредвиденного, у Асэби не было шанса стать супругой молодого господина. Непредвиденного… Ну, например, наследник вдруг полюбит ее.

Как только Асэби подумала об этом, в ней, совершенно нелогично, возникло, взметнулось что-то сверкающее. Это была какая-то неизведанная ею до сих пор радость. Такая, которую ей, выращенной в изоляции, в отдельном павильоне Восточного дома, раньше испытывать не доводилось. Асэби уговаривала себя, что это невозможно, что этого никогда не случится, и все же в ней ширилась какая-то сладкая боль, доходящая до каждого уголка тела.

На мгновение в памяти мелькнула улыбка молодого господина, которую она видела когда-то, такая милая, что при воспоминании о ней в груди что-то начинало петь. Честно говоря, в тот момент она сама…

– Госпожа Асэби, пожаловала госпожа Фудзинами. – Укоги окликнула Асэби, и та, подняв голову, заметила, как Фудзинами в темно-лиловом кадзами [12] занимает свое почетное место.

Оглядев всех, Фудзинами многозначительно улыбнулась:

– Пока не пожаловал братец, у нас есть немного времени. И я хотела попросить одну из присутствующих кое о чем.

Услышав эти неожиданные слова дочери правителя, придворные дамы переключили свое внимание на нее, не понимая, чего ожидать. Фудзинами, убедившись, что все внимательно ее слушают, перевела взгляд на Асэби:

– Госпожа из Весеннего павильона, я бы хотела услышать твою игру на кото.

Кто-то из дам ахнул от изумления:

– Госпожа из Весеннего павильона?

– Может быть, госпожа из Осеннего павильона, нет ли здесь ошибки?

Многие придворные дамы, услышав просьбу Фудзинами, фыркнули, будто высмеивая Асэби. Девушка попыталась было обратиться к Фудзинами, но та сделала вид, что не слышит:

– Нет, я хочу, чтобы нам сыграла хозяйка Весеннего павильона. Я так решила.

– Кото уже подготовлено, – прозвенел голос Укоги.

Асэби посмотрела на нее: и когда успела?! Но у той за спиной действительно лежал нагон Укигумо. Асэби почти насильно усадили перед инструментом, спиной к цветущим ирисам. Масухо-но-сусуки, кажется, удивилась размерам кото, лежащего на ковре.

– Мне такого видеть не доводилось. Это не «ва-гон», не «со» [13].

– Вы правы. Пишут два знака: «длинный» и «кото», а называют это «на-гон». Такие есть только в Восточном доме, это большая редкость.

Асэби, покорившись, несколько суетливо настраивала инструмент, поэтому за нее объясняла Укоги:

– На нагоне играют, пользуясь кобылками [14] и одновременно прижимая струны. Инструмент сложно изготовить, непросто на нем и играть. Даже в Восточном доме немногие умеют пристойно музицировать на нем.

«Это она так говорит… – подумала Асэби, быстро подтянула струны и вздохнула. – Не так уж это и сложно». Ей было приятно, что Укоги старалась превознести свою госпожу, но с такими преувеличениями все только снова отвернутся от нее. Она попробовала вернуть себе чуть испорченный хороший настрой и решительно посмотрела на любимый инструмент. Садиться за него в расстроенных чувствах ей совсем не хотелось.

Придворные дамы пристально разглядывали Асэби, как бы говоря: «Ну же, продемонстрируйте нам свое искусство». Их глаза смотрели насмешливо. Асэби опустила веки, словно пытаясь укрыться от этих наглых взглядов.

Тишина.

Только легонько хлопали веера.

Нет, еще слышалось щебетание птиц да журчание воды меж ирисов и камней.

Шептал ветерок, колебля молодую листву, словно зеленые капли.

Начнем. Асэби резко открыла глаза и кивнула.

В следующий миг, когда Асэби опустила глаза, все вокруг переменилось.

* * *

Она сама не поняла, почему это произошло. Просто в тот миг, когда она сосредоточилась на музыке, взгляд Масухо-но-сусуки будто пригвоздили к Асэби.