Вороны любят падаль

– Ну, есть такое… – неожиданно делаясь печальной, согласилась девушка. – Мне бы сейчас тоже деньги не помешали. Я, Владимир Анатольевич, диск свой мечтаю записать. Ну и раскрутить хоть немного. А на это деньги нужны. Большие. Никому ничего не нужно, кроме денег! – голос у Полины сделался сердитым, а взгляд, который она бросила на Томилина, недовольным, словно это он был виновником ее неудач с диском.

На самом деле ее брала досада, что она проговорилась о самом сокровенном, раскрылась перед человеком чужим и даже сомнительным, о котором ничего по-настоящему не знала.

– Ладно, я спать! – объявила девушка, делая шаг в сторону палатки. – Если что, я тебя преду-предила. У меня пистолет с собой. Травматический. Не советую нарываться.

Томилин молча усмехнулся, глядя, как она скрывается под пологом маленькой, почти игрушечной палатки. «Фигурка у нее все-таки класс! – подумал он с одобрением. – И зря она с такой фигуркой по чащам бродит. Песни, видишь ли, складывает, голос ветра слушает!.. А в итоге что? Нет денег, и ничего нет. Эх, жизнь!»

Он подбросил в костер еще немного хвороста, с удовлетворением наблюдая, как разгорается, вырастает над угольями золотое пламя. По земле забегали, заметались причудливые тени. В голове у Томилина закружилось, и сами собой закрылись слипающиеся глаза.

Проснулся он от щебета птиц и не сразу сообразил, где находится. Прохладный утренний воздух просачивался сквозь одежду, ввергал в озноб, вырывал из теплой колыбели сна. Володя тряхнул головой, расправил плечи и потянулся. Над верхушками сосен розовело утреннее безоблачное небо. Костер прогорел и превратился в кучку серой неподвижной золы. Метрах в пяти от пепелища Полина с сосредоточенным видом затягивала на рюкзаке ремни. Палатка уже была собрана и упакована, превратившись в сравнительно небольшой тюк. Отдельно лежала зачехленная гитара. Почувствовав на себе чужой взгляд, девушка обернулась и без улыбки кивнула Томилину:

– Проснулся? Если хочешь пожевать, то придется всухомятку. Костер ты проспал. А я обычно не завтракаю.

– Как тебя вообще ноги носят? – проворчал Володя, разминая затекшие суставы. – И опять вон куда-то собралась. Уходишь за запахом тайги?

В душе он испытывал некоторое сожаление. Девчонка была необычная, не такая, как все, но, пожалуй, это в ней и притягивало.

– Так тебя надо до места доставить, – объяснила Полина. – В таком виде ты далеко вряд ли уйдешь. Тут у нас народ не всякие шутки понимает. На попутку тебе, сто пудов, рассчитывать не приходится. Я бы такое страшилище точно к себе не посадила. А пешочком тебе тоже не с руки. Не с ноги, вернее, сапожки-то совсем развалились…

Томилин поглядел – девчонка была права, сапоги просили каши. Ночью он не понял, в чем дело, хотя чувствовал, что идти все труднее, и вот на тебе!

Володя поднял на девушку откровенно жалобный взгляд.

– Это уже полный финиш! – с отвращением сказал он. – И что прикажешь теперь делать?

– Надо было вовремя переодеваться, – заметила Полина. – Пофрантить захотелось? В форме покрасоваться?

– Да не в этом дело! Это все водка, – покаянно признался Томилин.

– Да какая теперь разница что? Теперь башмаки новые искать надо. А еще побриться бы тебе не мешало и умыться. Тут родник неподалеку. Проводить?

– Знаешь, такая вышла неловкость – бритвенных принадлежностей не захватил, – криво улыбаясь, сказал Володя. – Один вариант, до Веснянки добраться надо.

– Кстати, насчет Веснянки, – девушка подошла ближе, уселась на землю напротив Томилина и обхватила руками колени. Взгляд ее был необыкновенно серьезен. – До меня не дошло, а чего ты туда так стремишься? Ведь, насколько я поняла, тебя оттуда вышибли, и причем со скандалом. Надеешься получить заработанное? Не думаю, что обиженный режиссер проникнется твоим положением. Составит акт, что ты в нетрезвом виде сорвал съемку, затеял драку, все подпишутся – ведь друзей у тебя там, похоже, нет, – и тебя еще, глядишь, за решетку отправят. Не боишься такого поворота событий?

Томилин задумчиво потер щетину на щеке.

– М-да, ну и картинку ты нарисовала! И что интересно, на правду похоже, аж мурашки по коже… Но у каждой медали имеются две стороны. Во-первых, я явлюсь с повинной, а повинную голову, как известно, меч не сечет. Во-вторых, Прохоров сейчас уже остыл и сообразил, что каскадеров ему все равно взять неоткуда, особенно за те деньги, которые он платит. И кстати, о деньгах. Это самая болезненная тема. Пусть расценки уже не те, что можно было срубить раньше, и снялся я пока всего в нескольких трюках, и делить там придется с ассистентами… Все равно получается приличная при моих обстоятельствах сумма. Думаю, долларов двести мне накапало. А если с Прохоровым помиримся, то дальше можно будет работать… Нет, Полина, не все так плохо!

Девушка с сомнением посмотрела на его помятую фигуру, заросшую щетиной физиономию, сапоги, просящие каши, и покачала головой.

– А что ты предлагаешь? – с вызовом спросил Томилин. – Что, у меня есть выход? Может быть, ты мне дашь взаймы?

– Может, и дам, – нахмурившись, ответила Полина. – Все будет зависеть…

– От чего?