Вороны вещают о смерти (СИ)

Во дворе дышать стало ничуть не легче. Запах крови стоял в носу, он словно бы пропитал и кожу, и волосы. Подол и колени серой бесформенной рубахи покрыли мокрые пятна и грязь. Ноги почти не сгибались из-за долгого неподвижного сидения. Но грязь и боль в затекших конечностях сейчас волновали меня меньше всего.

– Зачем ты здесь? – хрипло выдавила я. Голос сел то ли от ночных безмолвных криков, то ли от рыданий.

– Я, э-э… просто проведать тебя пришел. Сейчас такое творится! После того, как все узнали про мёртвого волхва, народ стал искать признаки колдовства, разбирать пороги. Сегодня в соседнем дворе нашли подклад, я сам видел, как они его вилами вытаскивали.

На миг я застыла, пока смысл его слов окончательно раскрылся в моем затуманенном разуме. Потом кинулась к сараю, разгребла сено у порога, пощупала землю. Ничего.

– Огниша, погоди, это может быть опасно! – Яромир попытался ухватить меня за плечо, но я скинула руку и метнулась к избе. – Подклад нельзя трогать голыми руками, так в селе говорят.

Слушать я не стала.

Пол нашей избы уходил в землю на четыре венца, и крыльца у нее не было. Была только ступенька внутри дома, чтобы не слишком высоко шагать. Я выдернула эту ступеньку – старое затертое дерево поддалось легко – и ахнула.

В щели посреди пыли и мусора лежал мешок. Я потянулась к нему дрожащей рукой. Яромир снова попытался помешать, перехватил руку и сжал.

– Не трогай, погоди…

Но я с яростью вырвалась и схватила мешок. Потребность знать, что все мои беды действительно происходят по чьей-то злой воле, а не просто так, была сильнее.

Шитье грубое, корявое. Видно, на скорую руку шили, из неровного куска рубахи. Я вытряхнула содержимое на утоптанную и все ещё мокрую траву.

Солома и череп животного. Может, козлёнка или ягненка.

– Соседи такой же мешок нашли у себя под порогом, – припомнил Яромир, глядя на подклад округлившимися глазами. – Только череп козла был, и на лбу у него символ кровью написан. А ещё в мешке вместе с соломой волосы были.

Во рту появился горький привкус, голова пошла кругом. Обида и злость кипели во мне. И ещё почему-то облегчение. Облегчение, что все и правда происходит не по воле случая, не из-за злого юмора богов, и уж точно не из-за Лихо.

Без сил я опустилась в траву. Рубаха была уже безнадежно заляпана, а сырость и холод почти не чувствовались за холодом внутренним.

– Все образуется, – попытался подбодрить Яромир. – Раз подклад найден, он уже не будет притягивать зло.

Сказал он это неуверенно, и я тоже сомневалась, что отныне несчастья кончены.

Я глядела на череп посреди клочков соломы и хмурилась, потому что в голове родился новый вопрос.

– Кому это нужно? – обратилась я то ли к черепу, то ли к самой себе. Покачала головой. – Я ведь в жизни никому зла не делала, плохого слова не сказала… не заглядывалась на чужих мужей, не завидовала чужому достатку… Кто же тогда мне зла желает? Чем я все это заслужила?

Голос дрогнул, и в глазах снова защипало от подступающих слез. Я зажмурилась, стиснула зубы до скрипа. Ногти до боли впились в ладони. Вдруг почувствовала теплые руки на плечах. Мягкий, ласковый голос:

– Тише, тише, ты ни при чем. Поднимайся с земли, Огниша, а то ещё заболеешь… – Юноша заставил меня встать, и я не стала противиться. Приобнял и погладил по растрёпанным волосам. – Может, это не тебя хотели проклясть.

Я отстранилась, с сомнением подняла на него взгляд.

– Матушку?

– Или, может, вообще причину искать не стоит. Говорили же, что колдуны порой просто так зло совершают, и не важно им, кого проклинать.

– Хочешь сказать, что корова, которую я знаю всю свою жизнь, умерла даже не в отместку за давнюю обиду, а просто так? Просто… случайно?

Юноша неуверенно дёрнул плечами.

– Всякое бывает. Причины мы вряд ли узнаем, пока не отыщем колдуна. – Он улыбнулся и бодро добавил: – Зря ты расстроилась, Огниша. Подклад ведь найден, и ничего непоправимого не произошло. А корову я тебе другую подарю, хочешь?

Едва зародившаяся теплота к Яромиру тут же погасла. Я сбросила его руку с плеча и отодвинулась.

– Не нужно мне ничего, Яр. Я горюю не потому, что у нас больше нет коровы.

Юноша посмурнел, взгляд ясных голубых глаз стал тяжёлым, колким.

– Тебя всегда было сложно понять. Даже и не знаю, почему я все ещё стараюсь.

Невысказанные слова повисли в промозглом, напитанном влагой воздухе между нами. В молчании мы глядели друг на друга, я – подавленно и сердито, он – с обидой и горечью. Явственно ощущалась огромная пропасть между нами, которую можно было бы преодолеть, стоило лишь одному из нас измениться. Но меняться никто не хотел.

Наконец Яромир тяжело вздохнул, опустил голову и бесцветно бросил:

– Попрошу мужиков убрать тушу из сарая. Если у тебя и на это не окажется возражений.