Ворошилов

Большой славой пользовался удалой казак, командир корпуса Думенко, царский солдат, с кирпичом вьющейся черной до пояса бороды. Но Думенко создан по образу и подобию Степана Разина и не подошел в вожди коммунистического войска. Рассказывают, когда Думенко отбил у белых станицу Каменскую, вечером к нему в хату вошли командиры, в хате горела тускло лампада, и Думенко на коленях стоял перед иконой, покрытой отбитым у белых знаменем с волчьей головой. Обернувшись на шаги, Думенко злобно бросил: «Идите, идите к… матери, не видите, молюсь…»

Популярен был и красный конник темного происхождения, сын ростовского дна Жлоба, но деклассирован, ненадежен. Были прославлены в конных атаках бывшие урядники, казаки Городовиков, Ракитин, Летунов, Апанасенко, Тимошенко, Тюленев, но из них никто не подходил Ворошилову, кем бы оглавить красную конницу.

Глаз Ворошилова остановился только на подручном Думенки, замечательном наезднике, царском вахмистре Приморского драгунского полка, лихом рубаке, пользовавшемся любовью конников, комдиве Семене Буденном.

Надо сказать, выбор не подвел Ворошилова. Через год имя вождя легендарной конармии, прославившегося в войне с Польшей, гремело (без иронии) на весь мир. И если даже в Советах он заслужил названье «красного Мюрата», то у поляков его удостоили тоже неплохим именем «советского Маккензена».

Эта генеральская популярность так укоренилась за Буденным, что оскорбленный народный комиссариат по военным делам от 11 июля 1920 года выпустил даже официальное сообщенье: «Хотя товарищу Буденному приходилось и приходится бить русских, польских и французских генералов, но сам он бывший унтер-офицер». Даже подлинным чином вахмистра не решилось назвать Буденного пролетарское военное министерство.

Рослый, ладно скроенный, с грубоватым красивым крестьянским лицом, с выхоленными на царской службе пышными, словно конскими, усами, с молодцеватой выправкой и резким голосом, привыкшим к команде, сверхсрочный вахмистр С. М. Буденный, как нельзя лучше, подошел к роли русского Мюрата.

Он — кавалерист — солдат с 1903 года, участник японской войны, где отличался в боях с хунхузами, и мировой, в которой побывал на германском, австрийском и кавказском фронтах, проделав Баратовский поход в Персию. Он лучший ездок во всей кавказской кавалерийской дивизии, выученик школы верховой езды в Петербурге. Этот 34-летний, сверхсрочный вахмистр в революцию нюхом почувствовал, куда идет дело в российском огне. И, не пожелав оставаться вахмистром, а захотев стать генералом, добился и этого званья и военной славы.

Буденный вступил в командованье 1-й конной армией при главе реввоенсовета и заместителе командарма Климе Ворошилове и его помощнике портном Щаденке.

В Старом Осколе еще под напором белых, в первый раз собрался этот свежесформированный реввоенсовет из слесаря, портного и сверхсрочного вахмистра. Здесь был отдан Ворошиловым первый приказ, в котором говорилось, что «перед реввоенсоветом 1-й конной стоит задача просветить славных буденовцев и сделать их сознательными, верными бойцами за общечеловеческие идеалы».

Слитая из мужиков-партизанов, красных казаков, калмыков, черкесов, бандитов, во главе с командирами царскими солдатами, ставшими генералами, эта странная 1-я конная армия прежде всего была глубоко национальна и антикоммунистична. Эта, в корне мужицкая, с ненавистью к городу, к богачу, к интеллигенту вольница была из еще гуще, чем в Царицыне, замешанного теста. Не только уж Троцкому, а самому захудалому комиссарику из интеллигентов, в ней не было места. Тут сведены 17 000 мужичьих, бунтарских, разбойничьих, не верящих ни в черта, ни в дьявола сабель. Степная конница рубак-буденовцев о коммунистах отзывалась не иначе, как с полным презреньем.

— Камуни-сты? Камунисты — сволочь. Мы не камунисты, мы в доску большевики. Рубать нас учить нечего, а по части политики сами с усами, знаем, за что деремся! В лепешку расшибемся за нашу крестьянскую власть! И буденовцы гнали из 1-й конной комиссаров-коммунистов.

Первый парад этой армии мужицкого национального бунтарства, оглавленный крепким солдатом Буденным, перед отправкой на фронт принял всесильный наркомвоен Троцкий, окруженный царскими генералами и коммунистами-комиссарами.

На великолепно убранных, краденых и в боях отбитых конях таким лихим маршем неслись перед Троцким буденовцы, что Троцкий не то действительно пришел в восхищенье, не то сделал вид. Во всяком случае, после парада, пожимая медвежью, мужичью руку бывшего полкового наездника Буденного, поздравил его и проговорил:

— Товарищ Буденный, я хотел взять сюда хор трубачей, но когда увидал, как прошла ваша конница, понял, что ни один хор не мог бы так стройно сыграть, как стройна музыка ее подков. — До смерти любил «красивую» фразу Троцкий.

Буденный хмыкнул в пышно-холеные, как конский хвост, усы. Такие речи солдату были смешноваты и малопонятны. Не зная, что сказать, откашлявшись, проговорил:

— Прикажите, товарищ Троцкий, идти на Мамонтова. Мы эту золотопогонную сволочь безусловно вдрызг разобьем!