Ворошилов

Отбытие советской делегации из Тегерана намечалось утром 1 декабря. В ночь перед вылетом у Сталина собрались все члены делегации. Вид у Верховного был усталый, но настроение хорошее. Он шутил, подтрунивал над своими соратниками: «Что, Вячеслав, не танцуешь, — нащёлкали мы нос Черчиллю! — Это он Молотову. — Как ни дрался, как ни старался толстый боров обвести нас вокруг пальца, а всё-таки пришлось сдаться». Берии: «Чуть не плачешь, Лаврентий, домой хочется?.. В гостях хорошо, дома лучше». «А ты, Клим, прямо опозорил наше маршальство: не сумел как следует удержать в руках меч английского короля Георга». На конференции Черчилль преподнёс советской делегации Меч Сталинграда, на лезвии которого была выгравирована надпись: «Дар Георга VI стойким защитникам Сталинграда в знак уважения от британского народа». Сталин принял меч двумя руками, поднёс его к губам и поцеловал ножны. Когда передавал реликвию Ворошилову, меч выпал из ножен и с грохотом упал на пол. Это досадное происшествие несколько омрачило торжество момента...

В полдень 1 декабря самолёты Си-47 и истребители сопровождения приземлились на аэродроме в Баку. Сталин с переговорной группой убыл на поезде в столицу.

О состоявшейся Тегеранской конференции официально было объявлено по радио и в газетах лишь 7 декабря.

Последнее поручение, которое Ворошилов выполнял в конце декабря 1943 года — начале января 1944-го, будучи полномочным представителем Ставки ВГК, — координация действий Отдельной Приморской армии по освобождению Крыма.

На Тамань Ворошилов прибыл в связке с генералом Штеменко, имевшим задание помочь штабу Приморской армии в планировании боевых действий и их проведении. Первой наступательной операцией, разработанной под кураторством маршала, была высадка морского десанта на мыс Тархан. Как ни печально, выполнена она была лишь частично и с большими потерями. Причиной неудачи явилось игнорирование неблагоприятных погодных условий и несогласованность действий родов войск: артиллерийские части не учли изменения времени высадки и демаскировали её, авиация действовала вяло и не решила поставленной перед ней задачи по поддержке десанта.

Сергей Матвеевич Штеменко вспоминал о Ворошилове во время его пребывания под Керчью:

«Мне пришлось быть с ним на Керченском плацдарме. Плацдарм был небольшой и насквозь простреливался огнём артиллерии противника, а значительная его часть находилась под миномётным и пулемётным огнём. Жили мы в землянках, точнее, ночевали в них, а днём работали в войсках и на КП командующего Приморской армией, который располагался поблизости от нас. Климент Ефремович пребывал тогда в приподнятом настроении. Его буквально тянуло в войска, находящиеся в обороне в непосредственном соприкосновении с противником. Выезды маршала в первую линию войск были часто весьма рискованными. Он сам и сопровождающие его генералы и офицеры подъезжали, например, на “виллисах” близко к переднему краю обороняющихся войск, что обычно никто не делал. Пять — десять минут спустя противник производил сильный миномётный и артиллерийский налёт по тому месту. Машины обычно успевали уже уйти, и всё кончалось более или менее благополучно. Затем К. Е. Ворошилов и все сопровождавшие его шли по ходам сообщения, которые далеко не везде были в рост глубиной. Попав под обстрел, Климент Ефремович шутил и вёл себя так, словно опасность существовала не для него. Меня интересовала психологическая сторона такого поведения маршала, и я убедился, что это не был внешний приём, бьющий на эффект или в назидание другим. Убеждён, что у Климента Ефремовича складывалось внутреннее состояние боевого возбуждения, он выслушивал доклады командиров, осматривал местность, беседовал с офицерами и солдатами, давал указания.

Ничем другим, кроме такого состояния, нельзя объяснить и переправы Климента Ефремовича на катере через Керченский пролив на косу Чушка и обратно под артиллерийским огнём противника. Однажды после очередного посещения переднего края мы, возвратившись, нашли на месте землянки К. Е. Ворошилова только яму, заваленную землёй и брёвнами. Оказалось, что в наше отсутствие снаряд угодил в неё. Маршал и не подумал перейти в более надёжное убежище... Он приказал построить себе здесь же новую землянку, что и было сделано. Мы не раз пытались отговорить Климента Ефремовича от некоторых чересчур рискованных предприятий. Он возмущался, советовал тем, кто боится, ехать в Варениковскую, где стояли тылы фронта и вагон представителя Ставки. Уж такой он, Климент Ефремович Ворошилов, и тут с ним ничего поделать нельзя»[339].

Всю ответственность за провал операции принял на себя командующий армией генерал армии Иван Ефимович Петров.