Ворошилов

«Выдержка и спайка коммунистов ещё раз победила. Кронштадт снова в наших руках. Операция представляла громадные, казалось, непреодолимые трудности. Кронштадт был сильно укреплён. Его гарнизон, дравшийся с мужеством отчаяния, находился в руках опытного командования, в то время как в некоторой части советского аппарата имел место саботаж, в воинских частях наблюдались неустойчивость, колебания... Боязнь вступить на лёд довела до открытых отказов от выполнения приказов со стороны ряда полков. Благодаря энергии коммунистов, как прибывших с X съезда, так и командированных разными организациями, а также благодаря стойкости коммунистического ядра воинских частей и в особенности коммунистов-командиров все трудности были преодолёны и части, накануне разоружённые, пошли на лёд. Несмотря на колебания некоторых полков, в общем, части вели себя героически и, не обращая внимания на тяжёлые потери от сосредоточенного пулемётного и артиллерийского огня, ворвались на рассвете 17 марта в Кронштадт... Втянувшиеся в город красноармейские части были засыпаны со всех сторон пулями. Усталые части растерялись и дрогнули... В уличных боях мы понесли жертв больше, чем на подступах к крепости, причём выбывал преимущественно наиболее стойкий элемент — комсостав и коммунисты... У коммунистов нервы оказались крепкие. Потерпев неудачу в попытке выбить нас из Кронштадта, мятежники дрогнули. Началось разложение... Офицерские заправилы решили бежать в Финляндию, взорвав “Севастополь” и “Петропавловск”, что вызвало возмущение обманутой части команды, и в ночь с 17 на 18 марта старым матросам удалось захватить власть на кораблях и арестовать офицеров и некоторых вождей мятежа... Мы победили и прежде всего победили морально. Провокация белогвардейцев разоблачена. Кронштадт станет твердыней революции»[236].

В 14 часов между командармом-7 Тухачевским по прямому проводу состоялся разговор с главкомом Каменевым:

Тухачевский. Мятежная крепость взята. Заняты линкоры, а также форты. Наша гастроль здесь окончилась, прошу разрешения возвратиться восвояси.

Каменев. Ваша гастроль блестяще закончена, в чём я и не сомневался, когда привлекал вас к сотрудничеству в этой истории. Я бы просил вас задержаться до выяснения с фортом «Риф»[237]. Меня беспокоит, сможет ли комвойсками Авров расхлебать уже остаток каши, главным образом, в вопросе развозки частей?

Тухачевский. Постараюсь разработать и предоставить вам план разгрузки района от войск ещё до отъезда[238].

15 часов 18 марта. Отдан последний приказ 7-й армии по Кронштадтской операции. В нём указывалось:

«1. Кронштадтская крепость очищена от мятежников.

2. Военным комендантом Кронштадта назначен тов. Дыбенко.

3. Высшее командование войсками крепости и береговой обороны передаётся комюжгруппой т. Седякину...»

Тухачевский, по воспоминаниям родственницы Лидии Норд (некоторые историки считают её одной из его жён), по окончании боёв за Кронштадт говорил: «Я был пять лет на войне, но я не могу вспомнить, чтобы когда-либо наблюдал такую кровавую резню. Это не было большим сражением. Это был ад. Матросы бились, как дикие звери. Откуда у них бралась сила для такой боевой ярости, не могу сказать. Каждый дом, который они занимали, приходилось брать штурмом. Целая рота боролась полный час, чтобы взять один-единственный дом, но когда его наконец брали, то оказывалось, что в доме было всего два-три солдата с одним пулемётом. Они казались полумёртвыми, но, пыхтя, вытаскивали пистолеты, начинали отстреливаться со словами: “Мало уложили вас, жуликов!”»

Сразу после кронштадтских событий Лидия Норд сказала Тухачевскому, что потрясена зверским подавлением восстания матросов. На это Михаил Николаевич ей ответил: «А ведь ты должна помнить, как действовала матросня во время революции! Кто ходил по домам с обыском, грабил, насиловал, расстреливал?.. Нет, мне не жаль этой сволочи. — И добавил: — Но я, получив приказ подавить этот мятеж, большого удовольствия не почувствовал...»[239]

Роман Гуль в книге «Красные маршалы» повторил высказывание Тухачевского о матросне. «Тухачевский торопился в Москву, — пишет он. — Там в залах Кремля жал ему руки, потряхивая пенсне, Троцкий...» По словам Гуля, малоразговорчив был Тухачевский, но на расспросы Льва Давидовича рассказал, что пять лет он на войне, а такого боя не припомнит. Это был не бой, а ад...

Выслушав Тухачевского, Троцкий улыбнулся...

Закончились бои по овладению Кронштадтом, и сразу же началась повальная фильтрация задержанных. Ворошилов дал указание соответствующим органам немедленно усилить Особый отдел Южной группы войск людьми, вполне годными для особоотдельской работы. Всех арестованных кронштадтцев фильтровать самым тщательным образом, имея в виду, что сейчас «подлые элементы не прочь будут укрыться под маской и коммунистов, и сочувствующих».