Ворошилов

- Бойцы и командиры! - закричал он со страстью.- В Москве, в древней столице, борется небывалая власть! Рабоче-крестьянское правительство, первое в мире, приказывает вам, бойцы и командиры, атаковать неприятеля и привезти победу!

- Сабли к бою...- отдаленно запел начдив 6 за спипой командарма. Красный казакин начдива был оборван, мясистое, омерзительное лицо искажено. Клинком неоценимой сабли он отдал честь Ворошилову.

- Согласно долгу революционной присяги,- сказал начдив шесть, хрипя и озираясь,- докладываю реввоенсовету первой конной, вторая непобедимая кавбригада на рысях подходит к месту происшествия.

- Делай,- ответил Ворошилов и махнул рукой. Он тронул повод, Буденный поехал рядом с ним, они ехали на длинных кобылах в одинаковых кителях и в сияющих штанах, расшитых серебром.

Но уж генерал Вейган разгадал, в чем секрет русской силы. Жестоким пораженьем ударили поляки на Буденного под Замостьем. Дрогнули буденовцы и, не прорвавшись в Европу, еле-еле вырываясь из польского мешка, отступая, через Грубешов - Луцк - Ровно - Новоград-Волынск - понеслись карьером отчаянья и пораженья. Отброшена от "бастиона Европы" скифская конница. Захлестывая паникой отступленья местечки, деревни, города, буденовцы неслись назад на Россию.

В реввоенсовет Ворошилову поступают донесенья за донесеньями, но уж не о победах, а о погромах, убийствах и пьяных грабежах. Вместо разгрома Польши и Европы полетел пух еврейских перин, перерезанные горла старух, разломанные шкафы, разорванные кошельки, пропоротые животы, разбитые квартиры. Ворошилов темнел.

- Лучше смерть, чем такой позор! - кричал в Луцке на собрании командиров. Одного из командиров полков арестовал, но взбунтовался весь полк.

- Ни за что арестован! Старый командир! Кровь проливал! За жидов и коммунистов хватают нашего брата! Не пойдем без него! Освободить!

Бунт полка разорвал автомобильный гудок. На площадь вомчался автомобиль. Команда - "Смирно!" Из машины выпрыгнул Ворошилов, за ним сумрачный Буденный, не любивший выступать в роли усмирителя, но приехавший по требованью Ворошилова.

- Выровнять полк! - закричал Ворошилов.

У донского слесаря единственно что есть, что вынесло его и сделало карьеру - бесстрашие и мужественность. Под мертвую тишину новый командир полка доложил о случившемся. Ворошилов перекосил скуластое лицо, сказал сипло:

- Выдать зачинщиков!

- Зачинщиков выдать! - заревел, наступая на строй полка.

По рядам пополз недобрый шепот. Из задней шеренги неуверенные голоса.

- Командира отпустите, не за что страдает!

- Не за что?! Он, гад, пролетарскую армию позорит! Пулемет!

И перед полком выкатили пулемет, к нему подошел и сел пулеметчик.

- Выдать зачинщиков! - По голосу бойцы поняли, слесарь не шутит, сейчас пустит по полку очередь, и ничего ему, кроме награды, из Москвы не будет. В тишине послышалось:

- Товарищ Ворошилов, простите.

Зачинщики выданы, их под конвоем повели в ревтрибунал, полк знает расстрел. А Ворошилов, садясь в машину с Буденным, бормочет:

- Арестовали выспевших бандитов, позорили полк, гады...

И все ж по Полонному, Любару, Прилукам, Аннополю, Берездову, Таращам шестая дивизия Апанасенки прошла такими еврейскими погромами, каких не видывали евреи ни при царе, ни при белых. А ведь еще недавно Троцкий присылал Буденному телеграмму "Обнимаю героя Буденно-го". Правда, буденовцы убивали и грабили местечковых евреев, которые предавали в синагогах Троцкого "херему" и для которых предреввоенсовета всего-навсего "шруцим", то есть никуда негодный человек, о которых еще в талмуде сказано: "Они будут у власти на вред людям, только ненадолго".

Командира полка, Шепелева, попробовавшего было в Полонном прекратить погром, буденовцы убили зверским самосудом.

Это сокрушительный удар по имени Ворошилова в Кремле и в партии. Орган политического отдела конармии, ворошиловская газета "Красный кавалерист" запестрела заголовками "Смерть бандитам", "Вон из наших рядов", "Заклеймим позором". И Ворошилов отдал приказ:

"Начдива 6 Апанасенко за преступное систематическое попустительство и бездействие власти в то время, как в течение трех недель части вверенной ему дивизии производили грабежи, убийства и насилия, немедленно арестовать и предать суду ревтрибунала".

Погромы - скандал государственного масштаба. Из Кремля пришли запрашивающие о событиях телеграммы Ленина и Троцкого. В конармию спешно прибыли Калинин, Каменев, Курский, Преображенский.

На параде в их честь Ворошилов говорил о славе конармии, о верности ее заветам Ленина и наконец, обращаясь к бойцам, перешел к погромам: