Ворота измены

— А где кабак «Три веселых матроса»? — спросил он.

— Я не знаю кабаков в окрестности, — ответил Маузей.

Он испытующе смотрел на Грэгэма и говорил так растянуто, что казалось, будто каждое его слово было на вес золота. Наконец он произнес:

— Я помню, в молодые годы видел дом с таким названием у Виктории-Док-Род.

Садовник вышел. Через некоторое время Грэгэм заметил его в саду. Как бы там ни было, но Маузей свое дело любил. Когда Грэгэм вышел в сад, чтобы поговорить с ним о хозяйстве, Маузей воодушевленно рассказывал о цветах, которые выращивал.

Грэгэм засиделся за ужином до десяти вечера. Минута в минуту постучал садовник. Он вошел в комнату и запер дверь. Потом опустил руку в глубокий карман и достал запечатанный конверт, который и на сей раз был адресован Грэгэму. Он нашел в нем тот самый манускрипт, который видел у Тигра Трайна.

Между переплетом и первой страницей лежало письмо:

«Прежде чем вы вернете эту книгу Маузею, положите ее в конверт и запечатайте. Конверты лежат в третьем отделе пульта. Подобную процедуру вы должны выполнять каждую ночь. Немедленно сожгите эту инструкцию».

Грэгэм опять сжег письмо в присутствии садовника.

— Все в порядке, Маузей, — сказал Грэгэм, перелистывая страницы. — Я вас позову, когда закончу читать.

Садовник отрицательно покачал головой.

— Мне очень жаль, сэр, — почти грубо ответил он, — но я обязан оставаться здесь, пока вы будете читать. Вам нельзя делать заметок или что-нибудь выписывать.

— Чей это приказ? — спросил Грэгэм в надежде, что садовник упомянет Тигра Трайна.

— Я не знаю, как его зовут, — лаконично ответил садовник.

С десяти вечера до часа ночи Грэгэм изучал манускрипт. Сначала он полностью прочитал его, чтобы иметь общее представление о содержании. Очень часто он останавливался, его поражала смелость плана. Перевернув последнюю страницу, вновь открыл первую. Теперь он уже внимательно вчитывался в каждую строку, стараясь запомнить мельчайшие подробности. Лишь когда часы пробили час, Грэгэм закрыл книгу и запечатал ее в конверт. Маузей просидел три часа, как вкопанный. Грэгэма удивила выдержка садовника. Во время одной из коротких пауз он спросил, не хочет ли слуга закурить.

— Я не курю и не пью.

Потом Грэгэм так увлекся чтением, что не замечал присутствия этого человека.

Садовник взял запечатанный конверт, сунул его в карман и, пожелав жильцу спокойной ночи, собрался уходить.

— Завтра вечером меня здесь не будет, — сообщил Грэгэм.

— Я знаю.

— Наш друг доверяет вам.

— Он и вам доверяет, сэр, но у него есть все основания доверять мне больше, — таинственно произнес садовник.

Утром Грэгэм пошел в ближайшее село, чтобы купить газеты и книги. Он уже начал скучать от безделья.

После обеда он разыскал гараж, взял на прокат маленькую машину и поехал в город. После заката был в Гринвиче и пошел пешком к «Трем веселым матросам».

От грязного домика, где находился кабак, пахло газом и кухней. В этом заведении с незапамятных времен собирались моряки. Некоторые из них спали на песчаном полу, другие дремали за столами. В отдельной комнате, громко называвшейся «салоном», не раз обсуждались планы грязных делишек и заключались контрабандные сделки.

Когда Грэгэм вошел сюда, увидел только двоих. Один бездельник сидел со скрещенными на животе руками на старом виндзорском стуле. Шляпа была нахлобучена ниже глаз. Он дремал и покачивался. За большим столом сидел мужчина богатырского телосложения. Он был в грубой морской блузе, надетой на шерстяной сюртук. Грязная шапка прикрывала седую голову. Лицо было несимметрично, но усы с проседью и пучки волос, свисавшие на подбородок и шею, сглаживали грубые неправильные черты. Вздутые красные щеки, маленькие с кровавыми подтеками глаза и кривой нос не нравились Грэгэму. Пока он сидел в тюрьме, насмотрелся на разных моральных и физических уродов, но такого еще не встречал.

Когда Грэгэм вошел, моряк мимоходом глянул на него и больше не обращал внимания. Лишь только когда Грэгэм подошел к нему и спросил: «Не хотите ли чего-нибудь выпить?», глаза моряка уставились на него, и он произнес одно слово: «Джин».

Капитан Эли Бос, так звали старого моряка, не любил говорить. Грэгэм для знакомства начал было о погоде, но безуспешно. Старик пил джин и потягивался.

— Я иду домой, — наконец, сказал он Грэгэму, — Не хотите ли проводить меня, сэр?

Голос у Боса был грубый и низкий, как будто звучал из подземелья. Но старик даже не взглянул на собеседника, согласен он или нет. Грэгэм кивнул и последовал за ним. Они долго шли к Сильвертоуну. Лишь только когда оказались на тихой пустынной улице, капитан заговорил: