Ворота Победы

Нас осталось мало. Четыреста человек — тех, кто начинали со мной путь в сталинградских степях. После была Югославия, Франция, Египет. Гордое имя «Саладин» мы получили в Каире, когда волей фельдмаршала Роммеля наш кавалерийский полк был пополнен людьми, техникой и развернут в дивизию, чтобы противостоять британским ЛРДГ (прим. — «Пустынные группы дальнего действия» — десантники на джипах и легкой бронетехнике. В знакомой нам истории воевали в Северной Африке. — В.С.). Люди — отчаянные сорвиголовы из бедуинских кланов, кому было тесно в замшелом мирке племени и рода, таким когда-то был молодой Темучин. Две, три тысячи арабов мусульман — и несколько сот моих калмыков, верящих в Будду. Но мы были единым целым, скрепленным кровью сражений, пусть и не всегда удачных. И мы согнули всех этих сынов пустыни под свои мерки. Помогло и то, что верховный муфтий, аль-Хусейни, в своей речи, призвавшей арабов к священному джихаду против еврейской расы, объявил Адольфа Гитлера потомком Пророка Магомеда — и значит, все его солдаты — это воины истинной веры. «Арабы! Вставайте, как один, и боритесь за ваши священные права. Убивайте евреев, где вы только их ни найдете. Это угодно Богу, истории и религии. Это спасет вашу честь» (прим. — подлинные слова аль-Хусейни, сказанные по берлинскому радио 1 марта 1944 в нашей истории — В.С.). Показательно, что в дивизии «Саладин» почти не было дезертирства, ставшего бичом и проклятием Арабского Легиона. А служить у нас для арабов почиталось за высшую честь.

Еще в наш состав входили немцы, для усиления и огневой поддержки — батальон тяжелых бронеавтомобилей «пума», мотопехотный батальон и дивизион легких гаубиц. Причем было много уроженцев германской Юго-Западной Африки и Танганьики — хотя в основном эти «африканцы» входили в состав 337-й рейхсгренадерской дивизии и отдельного 643-го мотобатальона СС. Но отношения у нас с ними были ровными, но не близкими. Я поймал себя на том, что мне, немцу, мои калмыки кажутся более «своими», чем этнические германцы. Может быть, я слишком много прожил вдали от цивилизации, в туземном окружении?

В Аравии было легко. Мы резвились там, вместе с ребятами из «Бранденбург-Пустыни» (прим. — моторизованный егерский разведывательно-диверсионный полк, аналог британских ЛРДГ — В.С.). Мы оставляли от кочевий лишь пепел и трупы. Арабы совсем никакие солдаты — я говорю про диких бедуинов, а не про тех, кто прошел нашу муштру — они могут налететь внезапно, и даже неплохо владеют оружием, но совсем не знают, что такое стойкость и дисциплина! Приходилось лишь понервничать в операции «Желтый дождь» — тогда мы поначалу лишь окружали арабов и следили, чтобы никто не убежал. Затем прилетали самолеты, и было страшно думать, что нас могут спутать с истребляемыми дикарями. После надо было, надев противогазы и резиновые костюмы — представьте, как это в сорокаградусную жару! — войти в зону поражения, убедиться, что не осталось живых, и сфотографировать там все, и взять пробы — дважды с нами были какие-то умники из Берлина, остальные разы нам приходилось заниматься этим самим. Мы доходили на юге почти до Йемена, до гор — теперь парни из «Бранденбурга» воюют там одни, а нас перебросили на север, в Ирак.