Воровка

Мне нравится смотреть, как Антонио смеется. Он преступно сексуален. Опасно нарушает мое душевное спокойствие.

― Мечтай.

Отстранившись от меня, он снимает ремень. Я не двигаюсь. Я прижимаюсь к стене, и вид его напряженных мышц лишает меня дыхания.

Он вводит в меня палец, и я сдерживаю всхлипывание. Я стала влажной, когда открыла дверь и увидела его в своей гостиной. Я стала мокрой, когда он сурово сказал мне, что кража у него чревата последствиями. Теперь я мокрая насквозь. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не толкнуться в его руку и не прижаться к нему своей ноющей киской.

Он держит свои пальцы перед моим лицом. Они блестят, подтверждая реакцию моего предательского тела.

― Я больше не буду просить, Лучия.

На этот раз в его голосе появляется жесткость. Что произойдет, если я продолжу вести себя вызывающе? Он перекинет меня через колени и отшлепает? Но нет, он знает, что мне это слишком понравится.

Или он совсем отступит? Наденет рубашку и уйдет?

От этой мысли меня пронзает страх. Есть упрямство, которым я страдаю, и глупость, которая меня миновала.

― Пожалуйста, трахни меня, Антонио.

Он отвечает низким рыком одобрения.

― Раздвинь ноги, tesoro, ― приказывает он, обхватывая мою грудь и сжимая ее. ― Открой рот. Слижи свою влагу с моих пальцев.

Его прикосновения подобны огню, и каждый раз, когда он трогает меня, я сгораю изнутри.

Жар прокатывается по мне, когда я раздвигаю ноги, открывая себя перед ним. Я беру его пальцы в рот, ощущая вкус своего желания на его коже. Его глаза темнеют от вожделения, когда он смотрит, как я вылизываю их дочиста.

Мое собственное возбуждение растет, желание достигает крещендо. Я хочу большего. Я хочу его, и хочу его сейчас.

Он видит отчаяние на моем лице. На его губах появляется улыбка, когда он наклоняется ближе.

― Я собираюсь трахнуть тебя сейчас, Лучия, ― говорит он, его голос низкий и хриплый. ― Я вытащу свой член и трахну тебя у этой стены. Прямо здесь, прямо сейчас.

― Да, ― задыхаюсь я. ― Пожалуйста.

Его губы встречаются с моими в голодном поцелуе, когда он освобождает свою эрекцию. Он достает из бумажника презерватив, надевает его, поднимает мою ногу на свою талию, чтобы притянуть меня ближе, и врывается в меня одним движением.

Каждый нерв в моем теле оживает. Одной рукой он удерживает мои запястья над головой. Он снова вонзается в меня, на его лице отражается дикая страсть. Каждый удар глубокий и мощный, и я с трудом сдерживаю вздохи. Моя голая спина царапается о штукатурку, но мне все равно.

Я обхватываю его ногами и прижимаю к себе. Он проникает все глубже с каждым толчком. Он задевает мою шейку матки. Резкая боль смешивается с удовольствием, и я уже не могу их различить. Это дикая, животная страсть.

Она пугает меня.

Но мне это нравится.

Он обхватывает мои бедра и глубоко входит. Его рука ― та, что не держит мои запястья в плену, ― пробирается между моих ног. Он находит мой набухший, ноющий клитор и щиплет, и я снова задыхаюсь, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не закричать. Дрожь удовольствия пробегает у меня по спине, заставляя поджаться пальцы ног.

― Солги мне, ― требует он, его голос низкий и хриплый. ― Скажи, что ты этого не чувствуешь. ― Он делает глубокий толчок. Я так возбуждена, что у меня все болит, и нахожусь на грани оргазма. Его рот проглатывает мой следующий вздох, губы встречаются с моими в голодном поцелуе. ― Скажи мне, что в этом нет ничего особенного.

Я не привязываюсь. Я не могу ― не могу позволить себе такую роскошь. Когда все закончится ― а оно закончится, ― мое и без того хрупкое сердце разобьется вдребезги.

И все же я не могу найти слов, чтобы сказать ему, что это неважно. Я не могу притвориться, что это не влияет на меня так же сильно, как и на него.

Я не умею так хорошо врать. Я не умею притворяться.

Антонио смотрит мне в глаза, пытаясь найти ответы на вопросы, которые не дает ему мой рот. Его палец касается моего клитора, и каждое движение вызывает во мне искры удовольствия. Сейчас он не вдалбливается, а толкается в меня с нарочитой медлительностью.

Я упрямо молчу.

В уголках его рта появляется улыбка. Он наклоняется ближе, его дыхание обдает теплом мое ухо.

― Тебе не обязательно говорить это, cara mia, ― говорит он. ― Я вижу ответ в твоих глазах. По тому, как ты смотришь на меня, как реагируешь на мои прикосновения.

Он медленно двигает бедрами, входит и выходит. Его палец делает ленивый круг вокруг моего клитора, затем еще один. Меня пробирает дрожь. Мое тело пылает. Я на грани, набухшая от потребности, содрогающаяся от желания.

Он не дает мне кончить.

― Но запомни вот что. Он выходит и снова вонзается в меня. Сильно. Мощно. Требовательно. ― Я не соседский мальчик. Я не милый и не хороший. Я безжалостен в своих желаниях, Лучия. ― Еще один выпад. ― Я целеустремленно добиваюсь того, чего хочу. ― Его пальцы поглаживают мой клитор, играя со мной, как с тонко настроенным инструментом. ― И я хочу тебя.

Его слова подобны молнии. Испепеляющие. Смертоносные. Я покрываюсь мурашками. Дрожу. Каждая клеточка моего тела пульсирует, требуя освобождения.