Воровка

― Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. ― По выражению его лица понятно, что ему все равно, владею ли я клубом; мне все равно придется следовать правилам, иначе он запретит мне появляться здесь. ― Мы серьезно относимся к частной жизни.

― Я здесь не для того, чтобы устраивать сцену, ― заверяю я Лиама. ― Я услышал, что Лучия здесь, и…

И я перестал соображать. Я просто примчался сюда, как влюбленный, ревнивый, собственнический дурак.

― Хм… ― Он замечает выражение моего лица, и на его лице появляется довольная улыбка. ― Никогда не думал, что доживу до дня, когда Антонио Моретти потеряет голову из-за женщины. ― Он указывает жестом в сторону клуба. ― Она у бара. Дальняя левая сторона.

Я смотрю и вижу ее. На ней черное платье, облегающее изгибы, и даже с такого расстояния она выглядит ослепительно красивой.

А мужчины кружат вокруг нее, как акулы.

― Ты знаешь правила клуба, ― продолжает Лиам. ― Ты можешь подойти к ней. Если она откажет тебе, ты должен уважать ее решение.

― Конечно.

Он замечает, как напряглись мои плечи, и его улыбка становится шире.

― Спускайся, пока не взорвался.

Когда я спускаюсь вниз, Лучия уже отошла от бара. Она сидит за столиком с Валентиной, потягивая бокал вина.

И они не одни. С ними Энцо Перон, и Лучия смеется над тем, что он говорит.

Я глотаю ругательство. Энцо Перон ― начальник полиции Венеции, а я ― ее главный преступник. Он также член моей семьи, названный брат и один из моих лучших друзей.

Он интересуется Лучией?

Это вызовет сложности.

Я подхожу к бару и заказываю стакан газированной воды. Начинается шоу, и женщина пристегивает своего сабмиссива к кресту Святого Андрея. Она разогревает его парой шлепков, а затем начинает хлестать плетью.

Я не смотрю на них. Вместо этого я наблюдаю за реакцией Лучии.

Она не шокирована. Она не взволнована. Она незаметно наклоняется вперед, ее язык проводит по нижней губе.

Она возбуждена.

Ну все, хватит. К черту Энцо. Я не могу больше оставаться в стороне. Я подхожу к ним.

― Привет, Лучия.

Глава 17

Лучия

«Казанова» ― это… вау. Здесь прямо-таки веет роскошью и великолепием. Все здесь выглядят очень элегантно. Я посещала секс-клуб в Чикаго в период своего саморазрушения, но «Казанова» совсем не похож на «Убежище».

Валентина знакомит меня с несколькими людьми в баре. Один из них ― Энцо Перон.

― Энцо ― начальник полиции, ― говорит она с лукавой ухмылкой. ― С ним полезно иметь знакомство. ― Она поворачивается к нему, ее улыбка расширяется. ― Энцо, присоединишься к нам?

Я хмуро смотрю на нее. Что она делает? Начальник полиции ― симпатичный мужчина ― высокий, в прекрасной форме и гораздо моложе, чем я ожидала от человека на его должности. Но он ничего не значит для меня, и я уверена, что это чувство взаимно.

Признай это. Антонио игнорировал тебя всю неделю, но ты все еще думаешь о нем.

Валентина еще не оставила своих попыток свести нас.

― Лучия только что вернулась в Венецию, ― говорит она. ― Она работает куратором в Palazzo Ducale. Энцо любит искусство, Лучия. Ты должна как-нибудь показать ему музей.

Я собираюсь задушить свою лучшую подругу.

― Это не так уж интересно, ― бормочу я. ― И я здесь только на четыре месяца.

На лицо Валентины падает тень.

― Точно. Я забыла. Ты уезжаешь в январе.

― В феврале. После Карнавала. ― Я чувствую себя сволочью, напоминая Валентине, что мое пребывание здесь временно. Иногда я почти забываю об этом. Первые несколько недель были тревожными. Воспоминания о моих родителях преследовали на каждом шагу. Но с приближением Рождества возвращение напоминает мне о том, как сильно я скучала вдали от дома. Венеция была и всегда будет домом моего сердца. Приятно писать Валентине по сто раз на дню, не обращая внимания на разницу во времени. Приятно ужинать с ней и Анжеликой и слушать, как моя крестница рассказывает о своем дне, друзьях и пони, которого она хочет купить, когда ей исполнится тринадцать. Она хочет научиться вязать. Валентина не умеет, но мама научила меня, а я обещала научить Анжелику. Успею ли я сделать все это до отъезда?

― Ты вернулась в Венецию? ― вежливо спрашивает Энцо, возвращая меня в настоящее. ― Как долго тебя не было?

― Десять лет. ― Технический персонал устанавливает крест Святого Андрея в центре сцены, женщина в облегающем кожаном костюме подводит к нему мужчину и пристегивает его ремнями. У меня по коже бегут мурашки. Я хочу быть этим парнем, крепко связанным, зная, что наказание близко.

Они оба смотрят на меня. Наверное, мне стоит поддержать разговор.

― У тебя венецианский акцент, Энцо. Ты местный?

― Да, я вырос в Венеции, ― отвечает Энцо. ― Но, как и ты, я уезжал на некоторое время.

― Энцо вернулся домой пару лет назад, ― добавляет Валентина. ― Он был восходящей звездой в Риме, нам с ним повезло.

Энцо выглядит слегка обескураженным.

― Она преувеличивает.