Воровка

― Спасибо, Пол. ― Артур Кинкейд выходит в центр зала и оглядывается по сторонам. ― Спасибо, спасибо всем вам, ― говорит он. ― Я не могу выразить, как много это значит для меня — видеть столько дорогих друзей и коллег, собравшихся вместе для празднования. Оглядываясь на свою жизнь, я преисполнен благодарности…

Женщина вскрикивает.

Потому что итальянское искусство на стенах ― подделка? Краска на всех тридцати семи холстах исчезает, а вместо нее появляется скрытое послание.

АРТУР КИНКЕЙД ― НАЦИСТСКИЙ МАРОДЕР.

По залу проносятся возгласы, среди гостей раздается шокированный шепот. Артур Кинкейд выглядит потрясенным, а затем краснеет. Николас протискивается сквозь толпу и подходит к миллиардеру. При его появлении Кинкейд словно собирается с силами.

― Украдены, ― кричит он, пылая от ярости, и я начинаю смеяться. ― Все мои картины были украдены. Николас…

― Мы найдем их, Артур.

К ним присоединяется Эдит. Она обводит взглядом комнату, выражение ее лица холодно.

― Никто не выйдет из замка, пока мы не разберемся с этим, ― жестко говорит она. ― Николас, для начала мы просмотрим записи с камер.

Но Николас не отвечает. Он смотрит на что-то в своем телефоне, а когда поднимает глаза, его взгляд устремляется на меня.

― Это она, ― громко обвиняет он, указывая прямо на меня. ― Так называемая Мария Д’Эспозито — самозванка. — Он передает свой телефон Кинкейду. ― Ее настоящее имя — Лучия, ― продолжает он. ― И она замужем за Антонио Моретти. — Его голос повышается. ― Они вдвоем сделали это. Эдит, звони в полицию.

О, черт. Николас только что кинул нас.

Служба безопасности обыскивает нас, конфискует наши телефоны и запирает в комнате. Когда мы остаемся одни, я открываю рот, чтобы сказать что-то Антонио, но он слегка качает головой.

― Камеры.

Точно. Они нас прослушивают.

― Ты выглядишь напряженной, Лучия, ― продолжает он удивительно спокойным тоном, учитывая обстоятельства. Он протягивает руки. ― Иди сюда.

Я делаю, как он говорит. Он обхватывает меня за талию и притягивает ближе. Я наклоняюсь к нему и ищу его губы, позволяя волосам закрыть нас от камер.

― Я думала, что Николас мне нравится, ― шепчу я. ― Я передумала.

― Это часть плана.

― Что? ― Мой рот открывается. ― Это был твой сюрприз? Почему ты не сказал мне?

― Шшш, ― бормочет он. ― Говори тише, они слушают. Я не сказал тебе, Лучия, потому что тебе нужно было выглядеть шокированной, когда Ник обвинит нас в краже. И хотя я люблю тебя больше жизни, ты ужасная актриса.

― Я не ужасная. Ладно, хорошо, я такая.

― Эдит Фрост будет здесь с минуты на минуту, чтобы разлучить нас. Когда полиция будет тебя допрашивать, отрицай все.

― Хорошо. ― Я уже собираюсь спросить его, что будет дальше, как дверь распахивается и в комнату входит Эдит Фрост.

― Я разделяю голубков, ― мрачно говорит она. ― Пока не приедет полиция, вы двое можете подождать в разных комнатах.

Полицейские допрашивают Антонио и меня, по отдельности и вместе. К ним присоединяются Артур Кинкейд и Эдит Фрост.

Мы оба все отрицаем.

― Как я могла украсть картины? ― резонно спрашиваю я. ― Я не выходила из замка.

― У вас ведь есть записи с камер, не так ли? ― добавляет Антонио. ― И что на них видно?

Ник молча наблюдает из дверного проема, как начальник охраны стучит кулаком по столу.

― Запись была стерта.

― Удобно, ― усмехается Антонио. ― Это только ваши слова, что картины были украдены. У меня есть другая версия. Это страховое мошенничество. ― Он кивает в сторону миллиардера. ― Кинкейд организовал кражу картин, чтобы получить страховые выплаты.

― Это абсурд, ― шипит Кинкейд. ― Гнусное обвинение со стороны преступника.

Глаза главного детектива прищуриваются. Ему около пятидесяти, у него усталый вид и бесстрастное выражение лица.

― Если это правда, то это уже не первая попытка.

Кинкейд встает во весь рост.

― Как вы смеете? ― требует он. ― Я поговорю с главным констеблем об этом возмутительном обвинении.

Ник поднимает голову, внезапно насторожившись. Улыбка растягивает его губы, и я понимаю, что что-то должно произойти.

― Есть простой способ доказать, что вы ошибаетесь, ― говорит он. ― Вы можете обыскать замок в поисках картин, детектив, но вы их не найдете. Их здесь нет. Эти двое каким-то образом вывезли их.

Артур Кинкейд, все еще охваченный яростью, не замечает выражения лица своего помощника.

― Да, да, ― бормочет он. ― Обыщите все.

И вот так полиция находит в хранилище Артура Кинкейда тридцать семь картин.

Нет, не тридцать семь.

Тридцать восемь.

Потому что среди забытых итальянских мастеров находится ранняя картина Винсента Ван Гога, которую я узнаю, как украденную два года назад из музея Singer Laren в Нидерландах.

И я не единственная, кто узнал этот шедевр.

Ну-ну. Хотела бы я посмотреть, как Артур Кинкейд будет выкручиваться из этой ситуации.

Я смеюсь, когда мы садимся в самолет.

― Это было великолепно, ― говорю я Антонио, поднимая бокал с просекко в знак приветствия. ― Шедевр. А я-то уже решила, что ты слишком долго был вне игры. Я не должна была сомневаться в тебе ни минуты.

Он усмехается.